12 новых историй о настоящей любви - Джон Сковрон

на него засмотрелась. На нем были джинсы с заниженной талией и серая застиранная концертная футболка, облегавшая торс в нужных местах. По дороге из Туннеля я не обратила внимания ни на его развитую мускулатуру, ни на тот факт, что у него иссиня-черные волосы и зеленые глаза – мое любимое сочетание. На шее у него болталась серебряная цепочка с кучей брелков и подвесок, но это не выглядело как девчачьи побрякушки. Совсем наоборот.

Я закрыла рот, постаравшись, чтобы дядя Уолтер не заметил, как я пялюсь на его приемного сына. Во время нашей прошлой встречи Лукас не показался мне сногсшибательным красавчиком, но, с другой стороны, мало кто выглядит привлекательно, когда его на вас тошнит.

– Ты испортила мою футболку, – сказал он. – Мою любимую футболку.

– Лукас, – укоризненно заметил дядя Уолтер, – Лулу переживает непростые времена. Тебе не кажется, что нам стоит отнестись к ней с пониманием?

Лукас задумался над его словами.

– Нет.

В дверь постучали. Лукас с недовольным видом пошел открывать. Это был Стромбо, наш дрессировщик. Он в основном занимался кошками – львами и тиграми, – но также поставил Танец смерти с крысами. Люди почему-то ужасно боятся крыс. Понятия не имею почему. Мне лично они нравятся.

– Шеф, – сказал он, и я с горечью отметила, что он смотрит на дядю Уолтера. Шефом всегда был мой отец. – Мы закрылись. Все собрались в шатре.

– Спасибо, дружище, – сказал дядя Уолтер. – Я подойду через минутку. Уверен, то, что я собираюсь сказать о будущем карнавала, покажется им… вдохновляющим.

– Как скажете, шеф, – Стромбо собирался уже выйти, но тут дядя Уолтер положил руку ему на плечо.

– Завтра я осмотрю животных, – сказал дядя, понизив голос. – Решу, кого оставить, а кого выбросить. Приготовьтесь к новому порядку.

У Стромбо был обеспокоенный вид. Он никогда не выбрасывал животных, даже беззубую пантеру Трокмортона. И он вряд ли понимал, что значит «новый порядок».

Когда дверь за Стромбо захлопнулась, повисло неловкое молчание. Дядя Уолтер резко поднялся на ноги. Он был худощав, но производил впечатление человека с тяжелым грузом на плечах.

– Мне нужно побыть одному. Лулу, Лукас, идите пока в шатер на собрание. – Тут он хихикнул. – Лулу и Лукас. Вы прямо созданы друг для друга.

У меня вспыхнули щеки. Лукас злобно скривился. С волос у него все еще капала вода.

Он напоминал чашку кофе: мокрый, горячий и с горчинкой. Я задумалась, насколько это аморально – засматриваться на своего кузена, и пришла к выводу, что в этом нет ничего такого. В конце концов, мы ведь не кровные родственники.

Я вскочила с дивана.

– Без проблем.

Стояла идеальная летняя ночь, поле вокруг карнавала усеяли светлячки. Я повела Лукаса к центру ярмарки, пробираясь между аттракционами и киосками.

– Когда вы приехали? – спросила я после того, как мы несколько минут молчали. В основном просто потому, что надо было хоть что-то сказать. Он с каменным выражением лица осматривался по сторонам. На карнавалах после закрытия страшновато, а на мрачных карнавалах – особенно. Между шатрами сновали призрачные тени.

– Пару часов назад, – ответил он. Из ворот выходили последние посетители: девушки в маечках, парни в шортах. Трава была усеяна пустыми коробками от попкорна, салфетками, рожками от мороженого. К утру все это приберут.

– И что, люди, которые сюда приходят, думают, что это все по-настоящему или понарошку?

– Они думают так, как считают нужным. – Я пожала плечами. – Думают ли они, что правда пьют кровь, видят вампиров и смотрят, как лев пожирает Стромбо? Приходится не верить, иначе будет слишком страшно.

– Так это опасно? Бывает, что люди гибнут?

– Конечно, нет! – я смертельно оскорбилась. – Папа всегда говорил: нужно много магии, чтобы настоящее выглядело ненастоящим, но таким, как надо.

Лукас покачал головой. Темные волосы падали ему на лицо.

– Не понимаю.

– Ну, если тебе не нравятся призраки невест и зловещее хихиканье, всегда можно сходить в Туннель любви. – Я указала на блестящий шатер, ярко-розовый островок в море черноты.

Он улыбнулся. Его лицо сразу преобразилось. У меня екнуло сердце.

– И что там происходит?

– В воздухе разбрызгивают любовное зелье, – пояснила я, остановившись у «Зловещих закусок». Я открыла калитку, отгораживающую пространство за прилавком, и зашла внутрь. – Не много, только чтобы пробудить нежные чувства.

Я порылась в большом металлическом холодильнике и выудила оттуда то, что искала: красный коктейль, уже налитый в стакан. И закрыла его крышкой.

Лукас наблюдал за мной, сдвинув брови.

– Жажда мучает?

– Да нет, не очень.

– Не удалось допить прошлый, потому что он весь оказался у меня на лице?

– Ты говорил гадости про карнавал. – Я снова вышла на улицу. – Я никому не позволяю говорить гадости про карнавал. К тому же в прошлую нашу встречу тебя на меня стошнило, так что мы в расчете.

– Мне стошнило от нервов, – пояснил Лукас. – Я был впечатлительным ребенком.

Мы прошли мимо «Загадочного и зловещего музея зеркал». В детстве это был мой любимый аттракцион: куча коридоров со сверкающими отражающими поверхностями, которые ведут к просторной центральной площади с огромными зеркалами, в которых ты отражаешься в виде коротышек и гигантов, в два раза шире и в два раза тоньше, моложе и старше. Теперь, когда мне приходилось заходить туда, я старалась не смотреть на отражения. Их серебристые лица могли удивить, и весьма неприятно.

– Из-за чего же ты нервничал? – спросила я. Над нами нависла освещенная лунным светом карусель. Лошади с испуганными оскалами вставали на дыбы. Ограда и центральная стойка карусели были разрисованы вопящими лицами.

Хорошее место, чтобы побыть одной и подумать.

Лукас удивленно посмотрел на меня.

– Может, из-за жуткого демона, к которому меня приволок твой отец?

Я рассмеялась.

– Да это был Мефистофик. Ты же вроде назвал его неудачником.

Лукас посмотрел на меня еще более скептически.

– Мефистофик – ваш карнавальный демон? – Значит, Лукас знает больше, чем я думала. У каждого мрачного карнавала есть демон-покровитель. Истинный демон становится сердцем карнавала, насыщая его зловещим духом, придавая аттракционам жуткую атмосферу, а посетителям – нервный настрой.

– Так и есть. – Я залезаю на карусель и, пробираясь между лошадьми, иду к центральной стойке. В рабочее время она подсвечивается, но сейчас она была темной. Я постучала по центральной панели, и она открылась. За ней был вход на лестницу. Я была уже на полпути вниз, когда обернулась к Лукасу и спросила:

– Идешь?

Он с обреченным видом пожал плечами и последовал за мной.

Лестница вела в наскоро прорытый подвал, освещенный парой ламп, работавших от генератора. Внизу было жарко, даже если не заходить глубоко. В яме,