Жестокая одержимость - С. Массери

на его холодные глаза. Холодные настолько, что могут заморозить меня насквозь.

– Ты никогда его не найдешь, – говорю я. – Потому что я сожгла его дотла.

Грейсон замирает, и даже его грудь перестает подниматься и опускаться, будто он задерживает дыхание. А затем он запрокидывает голову назад и смеется так сильно, что мне начинает казаться, будто он сошел с ума.

Наконец Грейсон смахивает слезы, выступившие на его глазах от смеха, и выдыхает. Он тянется ко мне, а затем его рука смыкается на моем горле.

Он пихает меня к стене и ползет следом за мной, не отрывая взгляд от моего лица. Его дыхание обжигает мою кожу.

– Милая, ты не умеешь лгать, – ухмыляется он.

– Ты все равно почти попался, – говорю я с замирающим сердцем.

– А я на мгновение подумал о том, чтобы задушить тебя и оставить твое тело здесь.

Надеюсь, что это тоже ложь.

– Я спрошу тебя еще раз, – продолжает он. – Последний шанс на то, чтобы сегодняшний вечер закончился лучше, чем то, к чему все идет.

Я тяжело сглатываю, и внимание Грейсона возвращается к моим губам.

– Где он?

Я представляю себе фотоальбом, который украла из его комнаты. Кто бы мог подумать, что книга воспоминаний в кожаном переплете может доставить столько хлопот. Внезапно до меня доходит, что, если я хочу, чтобы моя жизнь развивалась согласно моим планам, мне нельзя сдаваться. Я не могу поступить так по отношению к самой себе.

В конце концов, я стала ставить себя на первое место, чтобы Грейсон возненавидел меня сильнее и оставил в покое.

– Иди в задницу, Деверо, – шиплю я и чувствую, как его пальцы сжимаются на моем горле.

Он перекрывает мне кислород и смотрит на лицо, ожидая, когда оно станет свекольно-красным. Мне кажется, что все мое тело горит, но когда я смотрю в глаза Грейсона, то понимаю, что не смогу его перебороть, хотя надеялась, что буду сильной. Потребность дышать слишком велика, и поэтому я дергаюсь, пытаясь вырваться.

Но от Грейсона не убежать, и я снова проваливаюсь в темноту.

Когда я снова прихожу в себя, то нахожусь в том же положении, только больше опираюсь на стену. Мои пальцы покалывает из-за того, что я слишком долго держу руки над своей головой. На этот раз я обнаруживаю, что с моих широко раздвинутых ног исчезли шорты. Я хочу пошевелиться, но внезапно чувствую, что внутри меня что-то есть… в зале слишком темно, чтобы разглядеть этот предмет, но он будто бы оживает внутри меня и сам по себе прижимается к моему клитору. Я задыхаюсь от ощущений, которые продолжают нарастать, пока не становятся почти невыносимыми. Выгибая спину, я скребу ногами по полу в поисках опоры, а когда замечаю Грейсона, стоящего в другом конце комнаты в полумраке дверного проема, то кончаю.

Жестко.

Чем бы ни был этот предмет, он не выключается даже после моего оргазма. Я свожу ноги вместе, но не знаю, делаю себе лучше или хуже. Вероятнее всего, хуже, потому что мой клитор пульсирует под вибрацией, и я кричу, когда меня накрывает очередной оргазм.

Мое тело безвольно дрожит, и я откидываюсь назад, лишь тогда Грейсон наконец-то его отключает. Единственным звуком, разрывающим тишину, остается лишь мое прерывистое дыхание.

– Где он? – снова спрашивает Грейсон, но я не отвечаю.

Он снова включает вибратор, но на этот раз его скорость меньше. С ней я, скорее всего, не смогу кончить, но удовольствие, которое я чувствую, заставляет меня застонать. Я извиваюсь и хватаюсь за перекладину над своей головой, пытаясь подтянуться, и смотрю на Грейсона.

– И это твой худший метод? – спрашиваю я, но Грейсон уже пересекает комнату, направляясь ко мне.

Он с тихим щелчком открывает нож, на лезвии которого отражается лунный свет, а затем раздвигает мои ноги и становится между ними на колени. Грейсон водит кончиком лезвия по моей груди, будто вычерчивая круги по спирали, и даже зная, что он может покалечить меня, я ощущаю себя плененной его чарами, однако в то же время пребываю в ужасе от собственной реакции; вибратор же только усугубляет ситуацию, делая мои ощущения острее.

– Нет, – мягко говорит Грейсон. – Это далеко не самый худший метод.

Мое дыхание становится тяжелее, а сердце бьется все чаще, и я совсем не удивляюсь тому, что Грейсон наконец прижимает лезвие ножа к моей груди и, рассекая кожу, проводит им диагональную линию к соску. Боль от пореза терзает мои и без того натянутые нервы, смешиваясь с удовольствием, которое я ощущаю в киске.

– Я никогда не исследовал эту сторону тебя, – признается Грейсон, и я чувствую, что мы оба возбуждаемся от вида крови, выступающей на моей коже.

– Глубже, – шепчу я.

Наклонившись, он облизывает ранку, и я вижу, как его язык обагряется моей кровью. Затем Грейсон поднимает голову и, обхватывая рукой мой затылок, прижимает свой рот к моему. Он ласкает рукой мою грудь, впиваясь ногтями в порезы, и я кончаю от пьянящей смеси боли и наслаждения, чувствуя вкус собственной крови на наших языках.

Грейсон поглаживает свой член и, хватая меня за бедра, опускает на колени, лицом к нему. Он переключает режим вибратора, достигая им новой глубины, и я выгибаюсь. Грейсон обходит меня сзади, и я выкручиваю свои запястья, чтобы крепче ухватиться за перекладину.

– Где он, Ви? – спрашивает он.

Я поднимаю глаза, но вижу перед собой только стену.

Грейсон притягивает к себе мои бедра и берет в руку расположенную между ними игрушку. Он сильнее надавливает ей на мой клитор, и, хотя настройка скорости все еще низкая, мое тело дрожит от многочисленных оргазмов. Я испытываю болезненные ощущения в мышцах и чувствую себя истощенной, словно мои кости расплавились.

– Я ни за что на свете не скажу тебе, где он, – стону я, склонив голову набок. – Пока ты не пообещаешь, что оставишь меня в покое.

Сначала я слышу его глухой смех, а затем он внезапно касается моей попки своим влажным пальцем, и я застываю.

– Тебя кто-нибудь трахал сюда?

Он входит своим пальцем в мой анус, проникая все глубже, и я не знаю, приятно это или нет. Его палец ощущается как что-то чужое и инородное, но кажется, Грейсона это совершенно не волнует, как и беспомощное хныканье, которое вырывается из моего горла. Он лишь продолжает проникать в меня своим пальцем, растягивая мышцы.

– Нет?

– Нет, – отвечаю я на выдохе.

– Хорошо.

Внезапно я перестаю чувствовать палец Грейсона, но слышу, как он разрывает фольгу, а затем на пол падает