Марсиане - Ким Стэнли Робинсон

Но все это время Питер медленно отдалялся от своей подруги, пока они не расстались совсем. Причем не с его подачи. После этого он стал брать перерывы в кооперативной работе и проводил их по-разному – лишь бы подальше от Аргира и ПНВХ. Он работал в думе в Мангале, жил на корабле-городе в Северном море, выращивал фруктовые сады на равнине Луна. Но везде его преследовали воспоминания о его подруге из ПНВХ.

Наконец прошло время, он не забыл ее, но чувства его притупились. «Мы смотрим на прошлое в неправильный конец телескопа, – подумал он однажды, – и все, что мы видим, становится слишком маленьким, чтобы доставлять нам боль».

Была холодная северная весна, повсюду, насколько хватало глаз, цвели сады, и он со всей внезапностью вдруг ощутил себя свободным от прошлого, готовым к новой жизни. Он решил пуститься в путешествие, которое задумывал давно, – по южным краям каньонов системы Маринер – Ио, Мелас, Копрат и Эос. Эта долгая прогулка должна была стать для него знаковой, ознаменовать переход в новое состояние. По ее завершении он должен был вернуться в Аргир и в ПНВХ, чтобы решить, работать ему там дальше или нет.

Ближе к концу своего путешествия – которое стало тяжелым преодолением больших снежных наносов, несмотря даже на прекрасные виды, открывавшиеся из каньона, – он набрел на альпийский домик, стоявший над пропастью с видом на Копрат в районе врат Довера. Как и большинство альпийских домиков, он служил большой каменной гостиницей и рестораном, чья терраса у обрыва вмещала несколько сот человек, но сам он располагался вдали от цивилизации, вдали от дорог и железнодорожных путей. И все же тем вечером внутри оказалось немало народу – пешеходы, скалолазы, летатели, – и столики кафе на террасе были заполнены.

Питер прошел сквозь толпу к перилам террасы и глянул вниз. Прямо под домиком огромный каньон сужался, и по всей его ширине, от стенки до стенки, тянулся огромный шрам от давнего наводнения. Серый остаток ледника все еще лежал в самом низком месте каньона, присыпанный гравием и обвалившимися сераками и изборожденный рытвинами и подтаявшими лужицами. Противоположная стена каньона выглядела массивно и делилась на слои, тогда как в послеполуденном свете поблескивали иллюзорные воздушные массы, а сам домик, весь такой маленький, стоял оторванный от мира. Устроившийся на жердочке на самом краю земли.

В ресторане народу оказалось еще больше, чем на террасе, поэтому Питер вернулся на свежий воздух. Он был не против подождать; вечернее солнце освещало проплывающие над домиком облака, обращая их в кружащиеся массы розовой стекловаты. И никто то ли не замечал, то ли не проявлял интереса к одинокому наблюдателю, стоящему у перил, – к тому же было немало и других, кто стоял точно так же.

Ближе к закату начало холодать, но проходившие мимо этого места путники были к этому привычны и подобающе одеты, а все столики на террасе оставались заполнены. Наконец Питер подошел к метрдотелю, чтобы записаться в очередь, и тот указал ему на столик на двоих по правую сторону от перил, почти в самом конце террасы, где уже сидел один мужчина.

– Мне узнать, не возражает ли он, если вы подсядете?

– Конечно, – ответил Питер. – Если он не будет против…

Метрдотель отошел и переговорил с мужчиной, а затем помахал Питеру, чтобы тот подходил.

– Благодарю, – сказал Питер, приблизившись, и сел на стул.

Мужчина напротив него кивнул.

– Не стоит.

Как выяснилось, он потягивал пиво. Затем принесли его блюдо, и он смущенно указал на него рукой.

– Прошу вас, приступайте, – сказал Питер, просматривая меню. Рагу, хлеб, салат. Он кивнул проходящему мимо официанту, указав на меню, и заказал также бокал вина – местный зинфандель [73].

Мужчина не был занят чтением, как и Питер. Они смотрели на проплывающие облака, на распростершийся внизу каньон, на громадную стену напротив, на вытянувшиеся к востоку тени, что подчеркивали глубину каждой впадинки и остроту каждого выступа.

– Вот это текстуры, – начал Питер. Он уже давно ни с кем не болтал просто так.

– Отсюда виден овраг Брайтона, и понимаешь, какой он на самом деле глубокий, – согласился мужчина. – С любого другого места так уже не скажешь.

– Ты туда спускался?

Мужчина кивнул.

– Да, хотя это в основном был пеший поход. А сейчас можно вообще без снаряжения спуститься – там сделали ступеньки, и большинство по ним и ходят.

– Не сомневаюсь, это весело.

Он глянул искоса.

– Если идти в веселой компании – то да.

– Так ты там часто бывал?

Он сглотнул.

– Я гид. – Сглотнул еще раз. – Вожу группы по каньонам. Пеших, скалолазов, на лодках.

– А, вот как. Как интересно.

– Ну да. А ты?

– «Перераспределение нойского водоносного слоя», кооператив в Аргире. Сейчас в отпуске, но скоро вернусь.

Мужчина, с набитым ртом, кивнул и протянул руку. Питер пожал ее.

– Питер Клейборн.

Глаза мужчины округлились, и он сглотнул.

– Роджер Клейборн.

– Ха, милая фамилия! Приятно познакомиться.

– И у тебя. Нечасто мне встречаются Клейборны.

– И мне.

– Имеешь отношение к Энн Клейборн?

– Это моя мама.

– О, не знал, что у нее были дети.

– Я единственный. А ты ее знаешь?

– Нет-нет. Только истории, все такое. Отношения нет вроде бы. Мои родители прибыли во второй волне из Англии.

– А, понятно. Что ж, мы какие-то дальние родственники, уж точно.

– Несомненно. От первого Клейборна.

– Какого-нибудь гончара.

– Может, и так. Ты как пишешь фамилию, через «э» или через «е»?

– «Е».

– Ага, я тоже. А один мой друг через «э».

– Значит, не родственник.

– Или, может, родня из Франции.

– Ну да.

– И на конце «н»?

– Да, конечно.

– И у меня.

Официант принес заказ Питера. Питер принялся есть, а когда Роджер закончил и стал потягивать граппу, Питер попросил собеседника рассказать о себе.

– Я гид, – пожал плечами тот.

Он рассказал, что начал заниматься этим еще в юности, когда планета была настоящей, и с тех пор не бросал своего дела.

– Мне нравилось показывать людям свои любимые места. Показывать им, какими они были красивыми. – Это приводило его в различные группы Красных, хотя он и не воспринимал терраформирование так, как мать Питера. Когда Питер спросил об этом, он пожал плечами. – Становится безопаснее, когда есть атмосфера. И еще вода. Во всяком случае, в некоторых отношениях точно. Скалы обрушиваются на людей. Я старался не позволять затапливать каньоны, потому что вода разрушает стенки и они обваливаются. И мы добились некоторых успехов. Например, дамба в Ганге – наших рук дело. И снос дамбы в Лабиринте Ночи.