Аромат изгнания - Ондин Хайят

– Талин унаследовала дом своей бабушки в Бандоле, – сообщил Матиас.

Молодая женщина вынырнула из задумчивости, услышав свое имя.

– Мы собираемся его продать, – добавил он.

– Отличная идея, – одобрил Анри, – сейчас как раз подходящий момент. Дом большой?

– Да, и с довольно большим садом. Прекрасная недвижимость, и мы возьмем за нее хорошую цену.

Талин затошнило оттого, что они с такой легкостью говорили о доме Ноны. О ее доме.

– Есть одно препятствие – извечная сентиментальность Талин, но мы это скоро уладим, – продолжал ее гражданский муж.

– Как, она хочет его сохранить? – удивилась Николь.

– Пока да.

Николь закатила глаза и, покачав головой, повернулась к Талин.

– Ты не представляешь, каких это требует расходов, – продолжала она. – У тебя и правда нет головы на плечах.

Они говорили о Талин, как будто ее здесь не было. Ей стало ужасно грустно. Снова накатило чувство, что она чужая в собственной жизни. Она смотрела на Матиаса и его родителей. Они казались очень далекими, словно находились за миллионы километров. Неужели она до такой степени невидима? Она ощутила потребность потрогать свою руку, ущипнуть ее, чтобы доказать самой себе, что она есть, что она живая. До нее вдруг дошло, какие отношения связывают ее с Матиасом. Она ретировалась из собственной жизни, оставив все место ему. А он удобно в ней расположился и присвоил все, что принадлежало ей. Ненормальность этой ситуации бросилась ей в глаза.

– Я постоянно ей повторяю, что пора повзрослеть, – добавил Матиас.

Николь повернулась к сыну.

– Художники парят в облаках…

– Я никогда не продам этот дом.

Это прозвучал голос Талин, ясный, сильный, уверенный. Все трое удивленно повернулись к ней.

– Мы еще поговорим об этом вечером, – прошипел Матиас, испепелив ее взглядом.

– Почему же? Ты поднял тему, лучше покончить с этим сейчас. Этот дом мой и останется моим.

Они мерились взглядами. Николь и Анри, похоже, не ожидали такого поворота событий. Матиас постарался взять себя в руки.

– Смотри у меня, Талин.

Она осушила бокал шампанского.

– А то что?

– Извините ее, она слишком много выпила, – сказал Матиас, обращаясь к родителям.

– Наоборот, я, кажется, выпила недостаточно.

Она протянула пустой бокал.

– Николь, будьте так любезны, налейте мне еще.

Свекровь повиновалась.

– Нона завещала мне этот дом. В этом чудесном месте я выросла, я люблю его всей душой. Там все мои воспоминания детства, мои корни. Полагаю, для тебя это не имеет никакого значения, но для меня имеет, еще как. Этот дом мой, у тебя нет на него никаких прав. Мое решение принято, я никогда его не продам.

Матиас молчал. Она заметила побелевшие костяшки его пальцев, стиснутые челюсти, залившееся краской лицо и почерневшие глаза. Он с трудом сохранял самообладание. Талин было легче оттого, что они сейчас были не одни.

– Разумеется, если вы так привязаны к этому месту, это другой разговор, – сказала Николь, поджав губы. – Но привязанность – еще не все, такой дом требует значительных вложений, не знаю, понимаете ли вы это.

Грусть рассеялась, уступив место холодному гневу. Талин осушила второй бокал шампанского.

– В первую очередь я понимаю, что ваш сын делает все, чтобы я продала этот дом. И мне интересно знать, почему он так настаивает. По правде сказать, я начинаю задумываться.

– Тебе хватит пить, ты заговариваешься, – фыркнул Матиас.

– И я пришла к выводу, что ему понадобились деньги. Возможно, даже много денег.

Она повернулась к нему с вызывающим видом.

– Тебе нужны деньги?

Он грохнул кулаком по столу. Родители вздрогнули.

– Лучше заткнись, Талин.

– Почему? Твои родители имеют право быть в курсе твоих проблем. Объясни нам, что тебя так мучает? В конце концов, мы в семейном кругу.

Лицо Матиаса побагровело, он был вне себя.

– Довольно, прекрати сейчас же.

Талин спросила себя, с какой стати она вытерпела столько обедов и ужинов в этом пустом доме, в обществе мнимых свекра и свекрови, которых терпеть не могла, и Матиаса, который вытирал об нее ноги. Диссонанс был так очевиден, что не замечать его она больше не могла. В памяти всплыли слова Ефимии: «Вокруг тебя дурная энергия, что-то темное не дает тебе выхода». Талин чувствовала, что подошла к концу жизненного цикла. Матиас сменил тему, а она отвлеклась на создание духов Ноны. Ей не хватало чего-то ключевого, даже несмотря на белый цветок из Афин, но она по-прежнему не знала, чего именно. Когда Матиас наконец сказал: «Уходим», молодая женщина очнулась. Она попрощалась с Анри и Николь – она знала, что видит их в последний раз. Больше ноги ее не будет в этом доме. На обратном пути они с Матиасом ехали молча. Интуиция подсказывала Талин, что надо дать ему остыть, чтобы защитить себя. Остаток дня прошел спокойно, опасные темы больше не затрагивались. Назавтра, к великому облегчению Талин, Матиас встал с рассветом и улетел в Японию, не обменявшись с ней ни словом. Молодая женщина знала, что прямое столкновение ничего не даст. Само собой подразумевалось, что надо уходить. Она должна была воспользоваться его отсутствием, чтобы это сделать. Ее затошнило при виде своей одежды, идеально ровно развешанной в платяном шкафу, как на картинке в журнале, и она быстро сложила все в чемодан. Вещи, которые подарил ей Матиас, она оставила – они все равно никогда ей не нравились, – и позвонила Сибилле и Грегуару, которые помогли ей все унести. Она бросила последний взгляд на квартиру, в которой прожила два года, и почувствовала безмерное облегчение, закрыв за собой дверь. Жизненный цикл подошел к концу.

Она решила остаться в Бандоле, пока не найдет квартиру в Париже. Было странно снова жить в этом доме как в детстве. Арам провел с ней два дня и уехал. Она вдруг поняла, что на протяжении всей своей жизни никогда не жила одна, и Матиас, хоть она и не была с ним счастлива, тоже был рядом. Не умея самостоятельно заполнить свои пустоты, она предоставила заполнять их ему. Наедине с собой, в большом доме Ноны, который она по-прежнему не могла считать своим, молодая женщина впервые столкнулась с одиночеством. Матиас много раз пытался с ней связаться. Их ссоры выматывали ее, и она решила вообще не отвечать на его звонки. Он преследовал ее еще несколько дней, потом звонки стали реже, и он исчез из ее жизни, как будто его и не было никогда. Талин поняла, что его власть над ней она дала ему сама. Она не злилась на себя; недавние события показали ей, что она старалась как