Мешок с костями - Стивен Кинг

Уитмор поднималась на ноги, отряхивая с брюк сосновыеиголки, яростно скаля зубы. Ее щеки заливал светло-розовый румянец. Заярко-красными губами щерились мелкие зубы. В лучах заходящего солнца глазасловно полыхали огнем.

— Прочь с дороги, — но в моем голосе звучала не сила, аслабость.

— Нет, — ответил Дивоур и положил черную трость наобтекатель своего кресла. Теперь я ясно представлял себе маленького мальчика,которого не остановили порезанные руки: он хотел завладеть снегокатом, изавладел им. Не просто представлял — видел его перед собой. — Нет, любительшлюх. Не уйду.

Дивоур вновь двинул серебристый рычажок, и коляскапокатилась на меня. Если б я оставался на месте, он точно проткнул бы менятростью, как какой-нибудь злой герцог из романа Александра Дюма. При этом оннаверняка сломал бы кисть правой руки, кости-то в таком возрасте совсемхрупкие, а то и вышиб бы руку из плеча, но такие мелочи Дивоура бы неостановили: за ценой он никогда не стоял. И если бы я чуть замешкался, он быменя убил, двух мнений тут быть не могло. Но я успел отскочить влево. Кроссовкизаскользили по крутому склону, а потом и вовсе потеряли контакт с землей. Яполетел в озеро.

* * *

Я плюхнулся в воду у самого берега. За что-то зацепилсялевой ногой. Дикая боль пронзила все тело. Я раскрыл рот, чтобы закричать, и внего хлынула вода — холодная, с металлическим привкусом, на этот раз настоящая.Я закашлялся, что-то выплюнул, какая-то часть ушла в желудок, подался в сторонуот того места, куда упал, думая: тут же мальчик, утонувший мальчик, что будет,если он вдруг схватит меня за ногу?

Я перевернулся на спину, все еще кашляя, чувствуя, какджинсы прилипают к промежности и ногам, беспокоясь — глупо, конечно, — обумажнике: кредитные карточки и водительское удостоверение останутсяцелехонькими, а вот две дорогие мне фотографии Джо вода точно испортит.

Дивоур выкатился на самый край Улицы, и я уж подумал, чтосейчас он последует за мной. Обтекатель его коляски навис над тем местом, где ястоял (я видел следы моих кроссовок слева от выступавших из земли корнейберезы), земля осыпалась под колесами, комочками падала в озеро. Уитморсхватилась за кожух двигателя, пытаясь оттянуть коляску от края, но, конечно,сил у нее не хватало. Спастись Дивоур мог только сам. Стоя по пояс в воде, сприлипшей к телу одеждой, я с нетерпением ждал, когда же он спикирует, в озеро.

Но почерневшая левая клешня, в которую превратилась рукаДивоура, ухватила серебристый рычажок, потянула назад, и кресло откатилось открая, швырнув в озеро последнюю порцию камешков и комочков земли. Уитмор едвауспела отпрыгнуть в сторону, не то осталась бы без ног.

Еще несколько движений рукой, и Дивоур развернул кресло,нацелив обтекатель на меня, и вновь подкатился к самому краю Улицы. Я стоял вводе, в семи футах от нависшей над озером березы. Уитмор повернулась ко мнезадом, согнулась пополам. Я думал, что она пытается восстановить дыхание.

Из этой передряги Дивоур вышел с наименьшими потерями. Дажене стал прикладываться к кислородной маске, что лежала у него на коленях.Солнце било ему в лицо, отчего оно напоминало полусгнивший фонарь из тыквы спрорезанными отверстиями для глаз, носа и рта, который вымочили в бензине и подожгли.

— Любишь купаться? — спросил он и захохотал.

Я огляделся, надеясь увидеть прогуливающуюся по Улицепарочку или рыбака, ищущего место, где бы до наступления темноты еще раззакинуть в озеро удочку… и в то же время мне никого не хотелось видеть. Злость,боль, испуг, все это было, но над всеми чувствами в тот момент господствовалстыд. Меня скинул в озеро восьмидесятипятилетний старик, скинул, выставив напосмешище.

Я двинулся направо, к югу, к своему дому. Холодная,доходящая до пояса вода теперь уже, когда я к ней привык, освежала. Кроссовкито и дело натыкались на камни и на затонувшие ветки. Растянутая лодыжка болела,но не отказывалась служить. Конечно, на берегу она могла повести себя иначе.

Дивоур передвинул рычажки управления, и кресло медленнопокатилось по Улице, держась вровень со мной.

— Кажется, я не успел познакомить тебя с Роджетт? — сновазаговорил он. — В колледже она считалась одной из лучших спортсменок. Играла всофтбол и хоккей. Между прочим, некоторые навыки она сохранила. Роджетт,продемонстрируй этому молодому человеку свое мастерство.

Коляска проехала мимо Уитмор, на несколько мгновений скрывее от моих глаз. А когда старуха вновь появилась в поле моего зрения, я увидел,что она держит в руках. Наклонялась она не для того, чтобы восстановитьдыхание.

Улыбаясь, она подошла к краю Улицы, прижимая левой рукой кживоту камни, подобранные ею с земли. Она выбрала один, размером с мяч длягольфа, размахнулась и бросила в меня. Камень пролетел в опасной близости отмоего левого виска и плюхнулся в воду.

— Эй! — воскликнул я, скорее изумленный, чем испуганный.Даже после того что мне пришлось пережить, я не верил, что такое возможно.

— Что с тобой, Роджетт? — подзадорил ее Дивоур. — У тебясбился прицел? Достань его!

Второй камень просвистел в двух дюймах над моей головой.Третий вышиб бы мне зубы, но я успел отбить его рукой, только потом заметивоставшийся на ладони синяк. В тот момент я видел лишь ее злобную, улыбающуюся физиономию— физиономию женщины, которая выложила два доллара в тире и теперь готовастрелять хоть до утра, но выиграть главный приз — плюшевого медведя.

Камни она бросала быстро. Они падали то справа, то слева,создавая маленькие гейзеры. Я начал пятиться, не решаясь повернуться и уплытьна глубину — боялся, что в этот самый момент булыжник угодит мне в затылок.Однако я понимал, что увеличение расстояния между нами уменьшит вероятностьпопадания. Дивоур все это время заливался смехом, и лицо его все болеенапоминало печеное яблоко.

Очередной камень попал мне в левую ключицу, отлетел всторону, плюхнулся в воду. Я вскрикнул от боли, и она ответила криком: «Хэй!» —словно каратист, нанесший точный удар.

На том мое организованное отступление и закончилось. Яповернулся и поплыл прочь от берега. И тут же оправдались мои самые худшиеопасения. Первые два камня, брошенные ею после того, как я пустился вплавь, недолетели до меня. Потом последовала пауза, и я успел подумать: удалось, ей ужене добраться до… и тут что-то ударило меня по затылку. Я одновременнопочувствовал удар и услышал его звук.

Водяная гладь тут же сменила свой цвет: из ярко-оранжевойстала ярко-красной, потом густо-бордовой. Откуда-то издалека до меня донессяодобрительный вопль Дивоура и заячий смех Уитмор. Я вновь хлебнул озерной воды,и мне пришлось напомнить себе, что ее надо выплюнуть, а не проглотить. Ногисразу отяжелели, кроссовки теперь весили не меньше тонны каждая. Я опустил ногии не нашел дна: глубина здесь была больше моего роста. Посмотрел на берег,полыхающий всеми оттенками оранжевого и красного цветов. От кромки воды меняотделяли двадцать футов. Дивоур и Уитмор стояли на краю Улицы, не отрывая отменя глаз. Прямо-таки папа и мама, наблюдающие, как резвится в воде их сынок.Дивоур опять дышал кислородом, но сквозь прозрачную маску я видел, что онулыбается. Улыбалась и Уитмор.