Князь Владимир - Юрий Никитин

– Видишь, как хорошо, – сказал Владимирсерьезно, – что мы заказали пиво, а не хорошее вино?

Олаф подозрительно нахмурился:

– Почему?

– Ты бы вовсе от горя помер!

Олаф пожал плечами:

– Я бы не стал переворачивать стол.

Они стояли на крыльце, прислушиваясь к конскому ржанию наконюшне, голосам во дворе, на улице. Ночь была ясная, звездная. Таких огромныхи ярких звезд Владимир никогда не видел на своей северной родине. И небо небывало таким угольно-черным.

Он вздохнул:

– Пойдем, Олаф. Ночью люди с таким, как у тебя, слабымздоровьем должны спать.

– Какие мы молодцы, – пробормотал Олаф. – Мытолько проехали городские ворота, а уже успели обрести полдюжины врагов!Надеюсь, это еще не все…

– Не понравился этот с черными усами?

Олаф зябко передернул плечами:

– Он мне будет сниться!.. Надеюсь, я его больше никогдане увижу. Разве что в кошмаре. У него яд стекает с зубов по бороде, а глаза какострия стрел…

– Не поминай черта, – посоветовал Владимир.

– Почему?

– А то придет.

– Я не верю ни в сон, ни в чох!

Они вернулись через зал, где уже не осталось следовразгрома. Все ели и пили, позабыв про ссору. Владимир на ходу кивнул белому какмрамор хозяину:

– Не забудь, кувшин вина в нашу комнату!

– Два! – крикнул Олаф.

– Два, – кисло согласился Владимир.

Они поднялись на второй этаж. Коридор был неширок, а в томконце стоял человек со сросшимися на переносице бровями. Рука Олафа дернулась кмечу. Черноусый протестующе выставил руки:

– Я с миром. У меня нет обиды, что вы вмешались! Вы проезжие,наших ссор не знаете.

– Но семеро на одного! – сказал Олаф, набычившись.

Чернобровый кивнул:

– То надо броситься на защиту слабого. Понятно. Но онне слабый, в том вся задача. Я бы хотел обсудить с вами одно дело…

Владимир кивнул Олафу: следи, сам отворил дверь, отступил всторону. Они вошли, и он закрыл дверь за собой на засов. У этого странногогостя чересчур опасный эскорт.

– Меня зовут Филемут, – сказал чернобровый. –Я управляющий купца Могуты. Этот сорвиголова на самом деле вожак разбойников,только схватить его еще не удавалось. Но все в округе знают, что грабит честныхторговцев он и его люди… Я не стал ждать, когда нам, как баранам, перережутгорло и снимут шкуры. Я взял людей и пришел в харчевню, где он обыкновеннобывает!

Послышался стук в дверь. Владимир отодвинул засов, держа мечв руке. Мальчишка с двумя тяжелыми кувшинами в руках побелел при виде меча усвоего горла. От троих нахмуренных мужчин веяло таким напряжением, что он едване выронил кувшины. Олаф выругался с чувством:

– Клянусь Локи, я бы его убил! А заодно и спалил бывесь этот постоялый двор!

– И город, – подсказал Владимир.

– И город, – согласился Олаф, – если здесь неоказалось бы больше винных складов. Надо же!.. Теперь буду верить и в сон, и вчох, и в попову грушу…

Он торопливо налил вина в три большие кружки. Руки еготряслись. Владимир и Филемут сели за стол, Владимир все еще не спускал остроговзгляда с чернобрового управляющего.

– Меня сбили с толку ваши плащи странников, –сказал Филемут. – Этериоты всегда ездят в полном своем блеске! К тому жевас двое, а я ждал одного…

– Ждал? – спросил Владимир.

Филемут кивнул:

– Судя по описанию, тебя. Это я отправлял письмоМогуты. Он же велел встретить и отвезти в имение. Но сегодня утром вид у негобыл… смущенный. Сказал, что зря тебя вызвал, что это лишь предание, в котороепри свете дня сам не верит. И что нет данных, где искать сокровище.

Олаф торопливо осушил свою чашу, заорал понимающе:

– Я ж говорил!.. Если бы все так просто, он бы сам успел!..А если копать так уж трудно, то у него есть и понадежнее ребята, чем ты!

Он захохотал. Владимир пожал плечами:

– Мы проделали дальний путь.

Филемут с готовностью достал мешочек. Судя по тому, какоттягивал руку, в нем было золото.

– Это не все сокровище, – сказал он,улыбаясь, – но здесь достаточно, чтобы проехать до Багдада и обратно. Иостанется, чтобы упоить всю казарму. Могута посылает это с извинениями.

Олаф одобрительно хрюкнул. Владимир принял, взвесил наладони:

– Все в порядке. Мы не в обиде.

Филемут поднялся, улыбался с облегчением. Беседа сэтериотами всегда чревата бедой: солдаты императора жестоки и своевольны.

– Слава базилевсу!

– Слава, – буркнул Олаф.

Когда он ушел, Владимир высунулся из окна, провожалвзглядом. Темнело, Олаф зажег светильник. Владимир тут же отпрянул в тень.

– Шлюшек высматриваешь?

– Размечтался, – буркнул Владимир.

– А кого?

– Смотрю, с какой стороны залезут к нам ночью.

Олаф поперхнулся вином:

– Зачем? Отобрать деньги обратно?

– Нет, добавить еще, – огрызнулся Владимир.

Олаф в задумчивости почесал голову:

– А чего ж он сразу… А, чтобы удивить нас? Мыпросыпаемся, а на столе вместо мешочка – два! С ума рухнемся.

Город постепенно успокаивался, огоньки светильников гасли,как светлячки после спаривания. Простучали копыта запоздалого всадника, спьяным криком вывалился последний гуляка, захрапел в канаве. Лениво взгавкивалвдалеке пес.

Владимир вдвинул ножку табуретки в дверную ручку, подергал.Олаф сказал насмешливо:

– Всякий, кто захочет войти, должен стучать достаточногромко. А в окошко влетит разве что летучая мышь!

– У тебя в кувшине еще что-то осталось?

– Для тебя берег, – сказал Олаф гордо.

– Хорошо. Ты все равно не заснешь, пока на дне нестанет сухо, как в пустыне, где Моисей сорок лет блудил в поисках выхода… Ты исторожи первым. Я сменю.

– Добро, – откликнулся Олаф радостно. Сильнеевсего сон одолевает под утро, к тому же и кувшин остается в его полномраспоряжении. – Комар не пролетит, майский жук не прожужжит, муравль непроползет…

Владимир лег, укрылся легким одеялом. Ночь была жаркая, ноприсутствие моря ощущалось свежестью и волнами прохлады, их только к утрецувытеснит настоянный на цветах теплый пряный воздух. На улице было темно и тихо.