Одержимый магией - Роджер Желязны

— Подожди пока не выберемся.

Маусглов вспомнил о горном выступе, о котором он говорил. Онвыглядел достаточно широким и мощным, чтобы выдержать Лунную Птицу — но, вдействительности, это была лишь мертвая горная порода.

Лунная Птица быстро взобрался на него, он передвигалсянамного ловчее и быстрее, чем в предыдущий раз. На этой стене было меньше уступов,она была круче. Когда они влезли еще выше, Маусглов повернулся и посмотрелвниз. Пламя стало разгораться еще ярче, сливаясь в единый костер. Жар дохнулему в лицо. Один за одним стали подниматься тепловые потоки.

Наконец Лунная Птица достиг желаемого выступа, удобноустроившись на нем, он тоже посмотрел вниз. Лишь только он бросил взгляд, огоньпревратился в настоящую огненную бурю. Тепло мощным потоком устремилось в высь.

— Что происходит? — теперь уже в слух спросилМаусглов.

— Последний взрыв сорвал меня со стены, — ответилЛунная Птица. — Упав в кратер, я ощутил, что жезл находится совсем рядом.

— А пламя появилось уже тогда?

— Я вызвал пламя. Я хотел отогнать преследователей.

— Как тебе это удалось?

— Я использовал могущество нижнего крайнего сегментажезла. Он для вызова магического огня.

— Ты можешь пользоваться скипетром. Я даже недогадывался…

— Только самым нижним сегментом. Драконы знают секретыогня.

— Хорошо, кажется теперь мы в безопасности, но пламяразгорается все сильнее. Тебе нужно загасить костры — если, конечно, тысумеешь.

— Нет.

— Почему?

— Мне необходим сильный поток тепла. Чтобы поднятьсяотсюда.

— Я не понимаю.

— Я могу сливаться с тепловыми потоками. В тепломвоздухе легче подняться на верх.

Тени от костров заплясали теперь уже почти рядом с ними.Маусглов вновь ощутил жаркую волну.

— До края не так уж далеко… — сказал он. — Тыуверен, что сможешь подняться в тепловом потоке на эту высоту?

— Жизнь непредсказуема, — ответил ЛуннаяПтица. — Крепче держись!

Он расправил мощные крылья и воспарил над кратером.

Чем больше я знакомился с окружающим миром, тем глубже тонулв пучине философских размышлений о вселенной и природе собственного бытия.Настоящие ответы на вопросы блуждали неизвестно где. Я не мог отыскать их ни впрактике, ни на общем теоретическом уровне. Теперь меня волновало, является лисомнение неотъемлемой частью любого мыслящего существа. До сих пор я мирился смыслью, что всеми существами правят побуждающие причины, в которых я не слишкомразбираюсь. Их поведение казалось прямо связано с конкретными обстоятельствами,тогда как я совершенно не усматривал в них объективных целей. Я зациклился иначал повторяться. Я собирал информацию. Но совершенно не понимал, что все этоозначает. У меня не было настоящей цели — одни лишь призрачные тени — то, чтоупорно возвращает меня к мысли, что я должен знать и обладать чем-то большим.

Несмотря на полную растерянность и вечные затруднения передлицом бытия, я продолжал повиноваться тем настойчивым велениям, которыесопровождали меня с момента отбытия из Рондовала. Я видел, как озадачилоМаусглова полученное известие и он отправился выполнять поручение; мне оченьхотелось верить, что Ибал обладает возможностями переправить его в нужное местосквозь пространство — несмотря на собственное желание. Я проследил, чтоМаусглов ушел, и вернулся к тому месту у подножия Балкина, где совсем недавнопрактиковался в управлении человеческим телом. Я попробовал еще раз, теперь сбольшей осторожностью, результаты оказались выше всяких похвал. Мне дажеудалось напугать кучку подгулявших молодых учеников.

Затем я долгое время висел, не зная, чем заняться. Можетпроследить маршрут, по которому вернулся в город тот странный колдун? Его следыдо сих пор отдавали едва заметным сиянием. Может, следует узнать, кто он такой?Или мне лучше догнать Поля и Ларика, направившихся на север к Авинконету? Почтитотчас мой незримый маленький повелитель решил проблему.

Я собрался, поднялся в воздух, уплотнился и стремительнопонесся к северу. Я нагнал их еще в полете и пристроился сзади, разрядившись ирасслабившись. Ничего больше не тревожило меня. Неизвестное понукающее мнойначало наконец угомонилось. Все оставшееся время до конца дня я чувствовал себясвободно и спокойно, как когда-то в золотые дни бесцельных блужданий поРондовалу.

Конечно, подобное блаженство не могло длиться вечно, я понялэто, когда солнце склонилось к закату и день стал медленно угасать, а впередизамаячил черный мрачный силуэт Авинконета. В этот момент я почувствовал страх.

Это было странное всепоглощающее чувство — дурноепредчувствие, если хотите — переплетенное с беспочвенной уверенностью, что ямогу умереть, погибнуть, что мое существование обречено именно в этом месте.Такого раньше со мной никогда не случалось, это стало прозрением, своеобразнымоткрытием, которое не радовало, а внушало ужас — но даже если рассматривать егочерез призму моих знаний о собственной природе, то оно вполне моглоосуществиться. Я сразу ощутил, что жизнь, даже такая бесцельная как моя, совсемне такая плохая штука. В тот же момент я понял, что мои предчувствия неслучайны. Я почувствовал, что самое мое страстное желание — это продолжатьсуществовать; пусть глупо и бесцельно, но жить.

Я подобрался поближе к Полю и погрузился в тепло его тела. Яне мог понять, почему у меня не возникает ни единой мысли о самом полете. Яприник к нему словно младенец к матери. Так в обнимку мы подлетели к мрачномузамку.

Я остался с ним в момент приземления, затем последовал вкелью, где его заперли. Затем еще некоторое время я неотлучно находился с ним —до тех пор пока не принесли еду. После ужина я решил, что теперь его вряд ликто-нибудь потревожит до самого утра.

Мой страх затих, предчувствия отдалились, их вытеснилирациональные взгляды на случившееся. Теперь, когда все успокоились и затихли,казалось не осталось ни одного полуночника, самое подходящее время обследоватьзагадочный замок, проверить можно ли отвести угрозу и найти наиболееоптимальный способ нивелировать ее.

Поэтому я покинул Поля, оставив его в надежных, номалоинтересных апартаментах.

Я прошвырнулся по разным помещениям и комнатам, погонял крыси мышей, тщательно обследовал каждую спальню, отыскивая следы или намеки начерную магию или угрожающие силы.