Филантропы в рваных штанах - Роберт Трессел

рядом с ними прозябают в нужде и умирают с голоду мужчины, женщины и маленькие дети.

Последовавшую за этим тишину нарушил Харлоу:

− Ты говоришь, что рабочие имеют право на всю продукцию, но ты забыл, что есть сырье, за которое нужно платить. Рабочие не делают его, ты же знаешь.

− Конечно, рабочие не создают сырья, − ответил Оуэн. − Но я не уверен, что его создают капиталисты или лендлорды. Сырье имеется в изобилии на поверхности земли и в ее недрах, но оно не приносит пользы, пока в него не вложен труд.

− Ну вот видишь, а земля принадлежит лендлордам! − неосторожно выпалил Красс.

− Мне это известно, и вы, конечно, считаете, что вся страна по праву принадлежит кучке людей...

− Я должен призвать докладчика к порядку, − перебил Филпот. − Земельный вопрос сегодня не стоит в повестке дня.

− Ты вот говорил тут о рабочих, у которых отнимают почти все ценности, которые они создают, − сказал Харлоу. − Но ты забываешь, что далеко не все делается вручную. А как быть с вещами, которые создают машины?

− Сами машины тоже сделаны рабочими, − ответил Оуэн, − но они, конечно, не принадлежат рабочим, ограбленным с помощью Денежного Трюка.

− А кто их изобрел, эти машины? − крикнул Красс.

− На этот вопрос не отвечу ни я, ни ты, ни кто другой, − сказал Оуэн. − Но, конечно, эти люди были не из класса богатых бездельников, или лендлордов, или предпринимателей. Почти все изобретатели жили и умерли в бедности, часто даже в страшной нужде. Изобретателей тоже грабил класс эксплуататоров.

В настоящее время нет людей, которые могли бы с полным основанием утверждать, что это именно они изобрели машины, которые существуют сейчас. В лучшем случае они добавили что-нибудь к идеям тех, кто жил и работал до них. Даже Уатт и Стивенсон лишь усовершенствовали паровую машину и локомотив, изобретенные ранее. Говоря серьезно, ваш вопрос ничего общего не имеет с темой, которую мы обсуждаем сейчас: мы ведь только стараемся выяснить, почему большинство людей лишено благ цивилизации. Одна из причин заключается в том, что большая часть населения занята бесполезной деятельностью, и почти все из того, что создано руками рабочих, отбирается у них и используется теми, кто не имеет на это права.

− Рабочие делают все! Если вы пройдетесь по улицам города или поселка и поглядите вокруг, то все, что вы увидите, − Фабрики, Машины, Дома, Железные дороги, Трамвайные пути, Каналы, Мебель, Одежда, Продукты питания и сама дорога, или тротуар, на котором вы стоите, − все сделано рабочим классом, который тратит всю свою заработную плату, чтобы выкупить лишь небольшую часть того, что он производит. Следовательно, то, что остается хозяевам, представляет собой разницу между истинной ценой выполненной работы и деньгами, которые за нее заплачены. Этот систематический грабеж происходит из поколения в поколение, ценность накопленной добычи огромна, и все это, все ценности, принадлежащие богачам, являются по праву собственностью рабочего класса. Они были у него украдены при помощи Денежного Трюка...

На некоторое время воцарилась гнетущая тишина. Людям было не по себе. Они недоумевающе смотрели друг на друга и на диаграммы на стене. Их вынудили немного поразмыслить о себе, а это было непривычное для них занятие. Их с детства приучили не доверять своему здравому смыслу, предоставлять «размышления» своим «пастырям», хозяевам, вообще тем, кто «выше их». В течение всей жизни они следовали этому принципу, они привыкли слепо и бездумно верить в мудрость и человечность своих пастырей и хозяев. По этой причине они и их дети всю жизнь были полуголодными и полуодетыми, в то время как «избранные», те, кто не занимался ничем, кроме размышлений, ходили в шелках и ежедневно питались изысканной пищей.

Несколько человек поднялись со своих мест и внимательно изучали диаграммы, которые Оуэн начертил на стене. Почти все остальные ломали голову, стараясь придумать, что сказать в защиту тех, кто их грабит, отнимая продукты их труда.

− Я, черт побери, не вижу никакого смысла в том, чтобы ругать богатых, − сказал наконец Харлоу. − Всегда на белом свете были богатые и бедные и всегда будут.

− Конечно, − сказал Слайм. − И в Библии говорится, что бедность будет всегда.

− А какую же систему, ни дна ей ни покрышки, мы, по-твоему, должны завести? − не унимался Красс. − Если все неправильно, как сделать по-другому?

Тут все оживились и радостно переглянулись. Ну конечно! И думать об этом не надо! Ничего и никогда нельзя изменить: всегда так было и всегда так и будет.

− Вы все надеетесь, что изменить ничего нельзя, − сказал Оуэн. − Даже не попытавшись ничего толком выяснить, вы убеждаете себя: нет, сделать что-либо невозможно, и почему-то радуетесь этому, вместо того чтоб огорчаться!

Слушатели растерялись, кое-кто смущенно хмыкнул.

− Ну, а сам ты как думаешь все изменить? − спросил Харлоу.

− Чтобы это изменить, надо сначала просветить людей, объяснить им истинную причину их страданий, а затем...

− Ну, знаешь, − самодовольно усмехаясь, перебил Красс, − я, черт побери, найду кого-нибудь поумней тебя, если надумаю просвещаться!

− Я не хочу, чтоб меня просвещали до темноты, − смиренно заметил Слайм.

− Но какую же ты все-таки предлагаешь систему? − все домогался Харлоу. − Если ты не веришь в раздел денег поровну, как же ты собираешься все изменить?

− Не знаю, как он собирается это менять, − ехидно вставил Красс и, взглянув на часы, встал, − зато знаю, что время − две минуты второго!

− Следующая лекция, − сказал Филпот, обращаясь к собравшимся, − состоится завтра, в обычное время. Мой смиренный долг попросить мистера Оуэна произнести его широко известную своей несносностью речь на тему «Работа и как от нее уклоняться».

− Приглашаются все желающие просветиться или все те, кто не получит сегодня расчет, − мрачно заметил Истон.

Глава 26

РАСПРАВА

Пнем Раштон и Светер посетили дом. Светер условился встретиться здесь с садовником, которому хотел дать указания, как разбивать газоны на участках, где рыли канавы для стока воды. Светер уже договорился с главным садовником городского парка, что тот украдет несколько лучших растений и переправит их в «Пещеру». Растения эти прибывали небольшими партиями уже целую неделю. Их надо было посадить на новое место или вечером, после ухода рабочих, или спозаранку, до их прихода.