Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни - Александр Оганович Чубарьян

более прикладным – он должен дать представление о Конституции, об избирательном законе, о правах и обязанностях граждан. Наконец нужно разработать новую концепцию и написать новые учебники по всемирной истории. Плюс мы планируем создать ресурсное обеспечение к каждому учебнику – выложить в Интернете документы к каждому периоду. Так что работа еще в самом начале…

Год 2014

История под санкциями.

Как отреагировала мировая наука на травлю России

13.01.2014, «Российская газета», Елена Новоселова

Несмотря на то, что в прессе обсуждают скандал в российско-латвийской комиссии историков и немецкие коллеги попросили отложить традиционную встречу, ученым удалось не поддаться политическим страстям. На днях, в разгар антироссийских санкций, жестов и заявлений, было принято решение о том, что в 2017 году в Москве пройдет съезд мировой научной элиты, который будет посвящен русской революции. И это при том, что историки – самые зависимые от ненаучной конъюнктуры люди. Последний раз випы исторической науки собирались в Кремле еще при СССР – в 1970 году… О том, легко ли сейчас дружить с коллегами, наш разговор с директором Института всеобщей истории РАН Александром Чубарьяном.

Александр Оганович, вы только что закончили свой вояж по Европе: встречались с историками Германии, Англии, Франции, Ватикана. Какие там настроения, кто предложил встретиться в Москве, как была выбрана тема?

Александр Чубарьян: В Париже на заседании бюро МКИНа я от имени Национального комитета историков предложил провести заседание в Москве. И бюро (это 13 человек, включая Францию, Англию, США и другие страны) единогласно приняло решение в пользу России.

А вот тему конференции, посвященную 100-летию русской революции, задали наши коллеги. Мотивировали это тем, что им интересно знать, как новая Россия оценивает русскую революцию, которая оказала огромное влияние на весь XX век. К слову, мировая историческая наука всегда была неравнодушна к Октябрю. В советское время даже действовала комиссия по истории русской революции. Но из-за нашего, я бы сказал, не слишком активного участия ее закрыли.

Какие у вас ощущения: политика европейских стран в отношении России сильно повлияла на ученых?

А.Ч.: Исторический опыт показывает, что вопреки расхожему мнению культура, искусство, наука меньше всего подвержены дискриминации и санкциям. Я помню, что в самые тяжелые годы холодной войны у нас происходили регулярные встречи с американцами. За окном бушевали политические страсти, взаимные обвинения, но это не мешало смешанной советско-американской комиссии по общественным наукам мирно обмениваться мнениями по самым острым вопросам истории.

Положа руку на сердце, такое сейчас возможно?

А.Ч.: Человечество переживает переломный момент: международная система отношений находится в процессе перехода в новое качество. В конце 1980-х – начале 1990-х годов прошлого века закончилась ялтинско-потсдамская система послевоенного мира, которую многие называли холодной войной. Она была основана на биполярном противостоянии – Советский Союз и Соединенные Штаты. И мир привык к ней, выработал некие правила игры, приспособленные к этой системе. Она отравляла международный климат, но не приводила к войне. Так вот, мне кажется, что после ее краха не была создана новая система…

А либерализм – разве не новые правила игры?

А.Ч.: Так многим казалось после развала СССР. Думали, что переход России на рыночные рельсы приведет к тому, что и мир станет однополярным, не будет никаких конфликтов. Но не учли очень важных вещей – наличия традиций и разных идентичностей. Новая система не включала в себя целые цивилизации: азиатскую, африканскую, латиноамериканскую… Игнорировали и меняющуюся роль России, которая не хотела автоматически включиться в западный мир. Мы все сейчас только вступаем в новый мировой порядок, в котором формируется евразийская цивилизация. А там среди лидеров – Россия и Китай. Впрочем, кто-то из моих коллег считает центром евразийского мира Казахстан. Недаром в Астане открыт мощный университет, который концентрирует вокруг себя идеи Льва Гумилева о пассионарной роли Евразии. Жизнь показала, что и страны Европы не хотят жертвовать своей культурной идентичностью, своими традициями и национальными интересами ради некой общей идеи. И даже международным положением во имя общих принципов. А украинский случай – один из примеров неосторожного столкновения многонационального и национального, ущемления права нации на автономию, на родной язык, которое чревато очень большой опасностью.

И все же, как реагируют историки на эту неопределенность в мироустройстве?

А.Ч.: Если бы я сказал, что политика никоим образом не касается историков, вы бы мне просто не поверили. Историю постоянно используют не в научных целях, это так. Обострение в мировых отношениях затронуло даже, как нам казалось, аполитичную сферу экономики и торговли. Что же говорить об истории! Риторика в ряде стран сейчас жестко антироссийская. Мы опасались, что отменят самую старую, уже 12 лет проходившую российско-германскую комиссию историков. Но ее лишь перенесли. Мало того, на встречу с нами в Берлин приехала госсекретарь ФРГ по культуре Моника Грюттерс, которая заявила, что совместная деятельность ученых из России и Германии важна именно сейчас, в период кризисов и конфликтов. Даже на Пушкина сослалась.

Память – вот что всех сближает. Это я почувствовал на конференциях по Первой мировой войне, которые в этом году прошли во многих странах. Во Франции говорили о роли русского фронта в спасении французской армии. В Англии – о союзнических обязательствах. В Риме меня посадили в президиум, где сидели только госсекретарь Ватикана и организатор конференции.

Это способ политических кругов Ватикана показать свое неодобрение действий Евросоюза?

А.Ч.: Может быть. Ученые стараются быть объективными, это мы почувствовали и в Англии на конференции «Россия и Британия, культурное взаимодействие в XX веке». Думаю, что даже название говорит за себя, особенно на фоне антироссийских статей в британской прессе за окнами особнячка в центре Лондона, где расположилась Британская Академия наук. Какие санкции страшны людям, которые пишут и обсуждают такие темы, как «Шекспир в России» или «Влияние картины меняющегося мира на структуру английского и русского языков»? К слову, Британская Академия попросила меня передать руководству РАН проект нового соглашения о сотрудничестве.

Между тем в прессу просочилась скандальная история в российско-латвийской комиссии историков. Писали о том, что состоялось заседание латвийской части, на котором единогласно было принято решение приостановить свое членство в комиссии.

Под предлогом накалившейся международной обстановки…

А.Ч.: Эта информация шла из СМИ. Мы не стали реагировать, ожидая официального письма. Вот оно наконец пришло. Мой сопредседатель написал, что они просят нас отодвинуть заседание комиссии на более поздний срок.

То есть его жесткие высказывания в СМИ – выдумки журналистов?

А.Ч.: Не думаю. Я ответил, что принимаю к сведению их пожелания, но выражаю недоумение по поводу той