100 дней Фолклендов. Тэтчер против Аргентины - Патрик Робинсон

к нашим кораблям. Капитан 1 ранга Коуард и капитан-лейтенант Халм организовали четыре перехвата, последний из которых был такой желанной местью тем «Скайхокам», которые подписали смертельный приговор «Арденту». Анализ показал и другую, довольно угнетающую, картину. Боевые корабли поразили своими ракетами только два атакующих самолета. Я, конечно, тогда не знал, сколько ракет они использовали, но почти был уверен, что наша успешность была где-то посередине между плохой и очень плохой. Джон Коуард был особенно разочарован «Си Вулфом» и его полным отказом обстреливать вражеский самолет, который не идет прямо на пусковую установку: ЗРК даже не признал этот самолет как возможную цель. Кроме того, капитан 1 ранга Коуард на собственном опыте выяснил, что на нашем самом новейшем корабле радар обнаружения был неэффективен в условиях окружающей залив Карлос холмистой местности. И наконец его носовой ЗРК «Си Вулф» был поврежден противником.

С наступлением сумерек он понял, что было бы намного лучше, если бы «Бриллиант» отошел немного дальше в открытое море, где его радар будет более эффективен. Опытный Джон ругал себя из-за этой неудачи, но как всегда у него был план. Благодаря особым ухищрениям у него на борту все еще находился инженер, специалист по компьютерам от «Маркони», британской компании, создавшей «Си Вулф». Он его не похитил. Парень работал на электронике «Бриллианта» в Гибралтаре еще до того, как мы отправились на юг, и затем якобы вернулся домой в Англию. Однако каким-то образом, когда в ту апрельскую ночь мы увидели остров Вознесения, выяснилось, что мистер Дэвид Брин спрятался не иначе как где-то на «Бриллианте». Джон характеризовал его как «глубокого знатока» ракетных компьютерных технологий. «Ключевой игрок в моей команде», – говорил Коуард, как будто для фрегата Королевских ВМС было обычным явлением идти в бой с гражданскими технологами, разгуливающими по ЦКП. «Необычная, но не такая уже и плохая идея», – подумал я.

В эту темную ночь на «Бриллианте» при ухудшающейся погоде Дэвид Брин боролся с проблемой «Си Вулфа» и обширными повреждения его кабельных трасс. Командир приказал выйти из пролива в 20.30, чтобы идти к бухте Короля Джорджа на Западном Фолкленде для высадки разведывательной группы SAS. Пока все это происходило, Дэвид Брин заново «перешивал» и перепрограммировал компьютер.

«Сложность состоит в том, – сказал он командиру Коуарду около полуночи, – что у нас проблема с антенной радара на мачте».

Совершенно не думал о пронизывающем ветре и холодном дожде, не говоря уже о том, что господин Брин не состоял в ВМС, Джон Коуард ответил: «Тогда поднимитесь туда».

Дэвид Брин, я точно информирован, вздохнул, потом сказал: «О’кэй, сэр», – и среди ночи полез на мачту ремонтировать антенну. «Первоклассный человек, – сказал Коуард. – Самое лучшее гарантийное обслуживание, которое только можно себе представить».

На следующее утро «Бриллиант» доложил, что один из его «Си Вулф» снова полностью в строю, вчерашний вариант его системы управления ЗРК улучшен, и что человек от «Маркони» работает на другом ракетном комплексе.

21 мая был днем, проверки мужества, желания воевать и многолетней подготовки Королевских ВМС. Размышляя по ходу поступающих из бухты Карлос сообщений, я убеждался: мало что изменилось после восемнадцатого столетия, не считая оружия и скорости конфликта; люди остались такими же, дух на кораблях был тот же, мужество людей было таким же. Разве не соответствуют действия «Аргонота», сражающегося с атакующими «Скайхоками», нашим лучшим военно-морским традициям? Какая разница между хромающим и горящим, но несдающимся «Ардентом» и «Ревенджером» сэра Ричарда Гренвилла[75] несколько столетий назад? Или между этим днем и тем октябрьским днем у мыса Трафальгар, когда Нельсон и Харди после полудня расхаживали по юту «Виктории»; румпельные тросы корабля были перебиты, а верхняя часть бизань-мачты лежала на палубе, паруса превратились в лохмотья, а потери в людях почти такие же, как и на «Арденте», – двадцать человек убито и тридцать ранено?

Как я упомянул ранее в этой книге, с самого начала нас учили, что однажды от нас потребуется поступить так, как поступали командиры «Джервис Бей» или «Глоууорма», сражаясь на корабле до последнего, «до самого жвака-галса»[76]. Возможно, вы думали, что поступаете в военно-морской флот для того, чтобы получить образование и сделать себе удачную карьеру. Знаете вы это или нет, но на самом деле вы поступили в ВМС ради этого судьбоносного дня. И если этот день настал сегодня, то так тому и быть.

Было совершенно ясно, что в первый день нашего сражения в бухте Сан Карлос люди проявили себя в лучших флотских традициях, показали самый высокий уровень профессионализма. Я был уверен, что по прошествии времени появится много рассказов о героизме. Но больше всего я был поражен поведением Джона Лика, который управлял автоматом на «Арденте». Он действительно не служил во флоте в прямом смысле, но как мы говорим: мы все одна команда – от командира корабля до вольнонаемного НААФИ. И все мы идем вместе.

Интересно заметить, сколько офицеров являются выходцами из военно-морских семей, чьи предки воевали в таких же сражениях. Кроме самого первого морского лорда Генри Лича, ими были командиры кораблей Пол Ходдинотт и Кит Леймэн. Но было также много-много других. Капитан-лейтенант Джон Сефтон, погибший на полетной палубе «Ардента», тоже был из такой семьи. Его дядя, старшина Альфред Сефтон, кавалер Креста Виктории, погиб другим майским днем сорок один год назад, к югу от острова Крит. Тридцатилетний командир орудия был смертельно ранен, «почти единолично» спасая предыдущий «Ковентри» от верного уничтожения самолетами Люфтваффе. Оба доблестных Сефтона захоронены в море. Еще одна английская семья принесла еще одну ужасную жертву.

Но я работаю в «секции регулирования цен» и вечером 21 мая через спутник имел длительную беседу с Майком Клаппом, обсуждая новую диспозицию кораблей в бухте Карлос. Ясно, что полученные повреждения не позволяли нам рисковать военными транспортами, оставив их там на светлое время суток. Первоначальное рассредоточение фрегатов и эсминцев, возможно, тоже требовало осторожной оценки. Мы быстро пришли к взаимопониманию. Я был очень рад возможности предпринять что-нибудь конструктивное. Ведь в течение этого исторического дня на «Гермесе», кроме постоянных вылетов бесценных «Харриеров», ничего не происходило. Мой дневник передает мое беспокойство. Я делал записи, откладывал дневник в сторону, а потом снова и снова возвращался к нему. Я воспроизвожу записи такими, какие они есть, лишь с немного поправленной пунктуацией:

09.30. До рассвета еще час и по всем приметам мало признаков аргентинской деятельности. Погода прекрасная и ясная – совсем не такая, которую я хотел в «День Один», но для солдат и для высадки это довольно хорошо. Этот день должен