Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

Услышав голос, мужчины повернули голову. Рудый поднялся, победноулыбнулся великому князю:

– Видишь, уже очнулись? Я ж говорил, певцы – крепкиепарни. Кого хошь перепьют.

Ольха стрельнула в него острым взглядом, ровно в упорстрелой ударила. Рудый если слово правды скажет, три дня маяться будет. Аобжучит кого – сразу вылечится. Сейчас голову морочит сразу всем.

– Почему мы… здесь? – слабо спросил крепкий пареньТарх Тарахович.

Горбач только стучал зубами, его трясло. Появились двоегридней, подхватили певца и дудошника, усадили за стол рядом с великим князем.Олег улыбался, но голос был серьезным:

– Вы ж сами договорились!

– С кем? – прошептал Тарх Тарахович помертвелымигубами.

Он обводил ошалелым взором широкий стол, на котором быларасстелена выделанная телячья шкура с обозначением рек и озер, условнымизначками. Еще на столе лежали коврига хлеба, сыр, две луковицы. Рядом с ТархомТараховичем громко трясся Горбач, в глазах был страх смерти. Они сноваоказались в беспощадных руках князя русов, от которого пытались ускользнуть. Аэтого властелины не прощают.

– С ним, – кивнул Олег на воеводу.

– Со мной, – подтвердил Рудый.

Тарх Тарахович затравленно смотрел то на одного, то надругого. Пролепетал жалким голосом:

– Вы обещали, что возьмете все ценное…

Рудый хлопнул ладонью о стол:

– Во-во! Вспомнил! Так в чем же дело?

Тарх Тарахович вытаращил глаза. Горбач пробормотал:

– Так почему не…

– Как это? – удивился Рудый. Вид у него былоскорбленный. – Вы уже отказываетесь от слова?

Князь Олег сказал отечески:

– Давайте я поясню. Вы предложили моему воеводе взятьсамое ценное, а вам оставить жизнь. Так?

– Так…

– Он все так и сделал.

Опять на него смотрели выпученными глазами, оглядывалисьдруг на друга, снова переводили взоры на великого князя.

– Почему нас? Мы выложили все, что у нас было.

– А разве сами певцы не самое ценное?

Оба уставились на князя так, будто увидели огромное морскоечудище. Тарх Тарахович даже дрожать перестал, а Горбача, напротив, затрясло ещебольше. Он побелел и начал икать. Князь Олег дружески постучал по спине.

– Княже, – слабо промолвил Тарх Тарахович, –нам твои шутки непонятны.

– Шутки? – удивился князь Олег. – Это самаяпонятная истина! Ты своими песнями, вчера прямо в палате, трусов сделалхрабрыми, заставил плакать Асмунда, а из него выжать слезу труднее, чем изкамня мед, ты всех нас посадил на ладонь и вознес в вирий, где мы общались сбогами и героями прошлых веков… Ты можешь одной песней сделать людей чище илучше, что я пытаюсь сделать огнем и мечом всю жизнь! Так что же есть на беломсвете важнее и ценнее, чем певец?

Тарх смотрел исподлобья. Рудый налил в кубок вина, протянул,глядя в глаза. Во взоре воеводы насмешки не было. Он был настолько серьезен,что Ольха лишь сжала кулачки. Чересчур серьезен!

Тарх Тарахович выпил залпом, передернулся, но щекипорозовели. Уже сам налил снова, придвинул к Горбачу. Тот сперва робко взял,Тарх Тарахович кивнул ободряюще. Горбач так же осторожно выпил, взглянул сблагодарностью. Судя по прояснившемуся взору, крепкое вино и согрело, ипрочистило муть в голове.

– А наши камешки где? – спросил внезапно Горбач.

Тарх Тарахович перевел взор на Рудого. Олег и другой бояринтоже смотрели на Рудого требовательно. Тот отмахнулся с небрежностью, будтоотгонял муху:

– Там же, где и были. Мальчонка подобрал, ждет вас натом же месте. Я ему оставил еды на двое суток.

Олег спросил строго:

– А те деньги, которые я передал?

– Там же, – оскорбился Рудый. – Ты ж самслышал, я договорился забрать лишь самое ценное!

Тарх Тарахович и Горбач переглянулись. Страх и напряжение изних медленно уходили. Уже оценивающе и уважительно оглядели великого князя,который оказался совсем не прост. Может быть, ненароком, а может, и знал, чтодает им заготовку для новой песни… или хотя бы волшебной сказки!

Пир длился уже пятый день. Великий князь появлялся в общейпалате с вечера, пил, ел и веселился вместе со всеми. Днем же уединялся ссамыми близкими воеводами в запертой комнате. Известно стало, что зановорасчерчивают карту племен, опасаются хазар, прикидывают, сколько дани соберутзимой на полюдье… а еще великий князь принимает разведчиков из Царьграда! Не оновом ли походе замыслил?

Но и на пиру, когда от шума и пьяных воплей можно оглохнуть,он продолжал трудную работу князя. Так его понимала Ольха, которая все чащенаблюдала за ним тайком. Она страшилась того, что видела. Кровавый князь скаждым днем казался все менее кровавым. А страшилась того, что ее ненавистьплененной княгини постепенно уходит.

Когда князь уходил, распоряжался все чаще величавый игромогласный Студен. Асмунд и Рудый уходили вместе с Олегом, Ингвар если иоставался, то лишь мрачно пил, тупо смотрел в кубок. Он и раньше не очень-тобыл похож на хозяина этого кремля, сейчас же вовсе выглядел случайным гостем.Подвалы изрядно опустели, но из весей потянулись подводы. В терем везли мясо,живую рыбу, битую птицу, во дворе мычал пригнанный скот. Занималась этимЗверята, а также Ольха, которая не могла стерпеть, когда что-то делается спустярукава или неверно вовсе.

Студен, наблюдая за Ольхой, выждал время, когда столкнулисьна лестнице, поклонился:

– Приветствую тебя еще раз, княгиня.

– И тебя, боярин Студен, – ответила она тепло.

Его острые глаза быстро пробежали по ее похудевшему,усталому лицу:

– У меня есть новости.

– Какие? – встрепенулась она.

– Хорошие, – улыбнулся он одними глазами. –Добрые.

– Говори же!

– Твои братья добрались до Искоростеня благополучно.Мои люди помогли малость. Теперь там готовят войско. Соседи обещали датькрепких парней в дружину.

Она обрадовалась так, что едва не кинулась Студену на шею.

– Как замечательно!.. Но только с русами тягатьсясейчас нельзя. Они сильны как туры!

Студен медленно покачал головой:

– Это только кажется. Их мало. Они растают среди нас,как сосульки в котле с кипящей водой. Ты потерпи еще… Это хорошо, что обрученас Ингваром. Он близок к Олегу. Тебе надо будет всего лишь впустить наших людей.Ночью.

– Днем я бываю возле ворот, – сообщила она. –А ночью… ночью меня могут и не допустить.