Келльская пророчица - Дэвид Эддингс

– Что ж, так еще лучше! – обрадоваласьЗандрамас. – Отважишься ли ты умертвить и сына, и жену, Бельгарион изРивы? Унесешь ли ты с собой в могилу их обоих?

Гарион с искаженным болью лицом лишь еще крепче стиснулрукоять Ривского меча. Да, он готов был одним ударом покончить и с собственнойжизнью.

Зандрамас, не выпуская ручки Гэрана, уставилась на него, неверя своим глазам.

– Ты не посмеешь! – воскликнула она. – Ты несможешь!

Гарион стиснул зубы и размахнулся.

Теперь взор Зандрамас полон был уже не изумления, а ужаса.Она споткнулась и медленно начала отступать.

– Ну же, Сенедра! – Голос Поледры прозвучал,словно удар хлыста.

Королева Ривы, готовая к неминуемой гибели, была словно тугонатянутая струна – и эта струна наконец со звоном лопнула. Одним прыжком,словно тигрица, подскочила она к колдунье и выхватила Гэрана из ее рук. И вотона уже стоит рядом с Поледрой.

Зандрамас, рыча от злости, готова была уже броситься за неювдогонку, но...

– Нет, Зандрамас, – твердо произнеслаПоледра. – Один шаг – и я убью тебя. Или это сделает Бельгарион. Ты выдаласебя с головой. Твой выбор сделан – ты более не Дитя Тьмы, а простая жрица! Втебе здесь нет более нужды! Можешь убираться или умереть.

Зандрамас окаменела.

– Твои увертки ни к чему не привели – даже последняя. Утебя нет более права выбора. Подчинишься ли ты теперь прорицательнице из Келля?

Зандрамас во все глаза глядела на Поледру с выражением ужасаи ненависти на испещренном искрами лице.

– Ну так что же, Зандрамас? Что ты решила? Умеретьстоль близко от желанной цели? – Янтарные глаза Поледры глядели, казалось,прямо в душу жрице – если была у нее душа. – Но нет, похоже, ты этого нехочешь. Ты не можешь. Но я требую, чтобы ты сказала это вслух, Зандрамас.Теперь ты подчинишься решению Цирадис?

Зандрамас сжала зубы.

– Да, – проскрежетала она.

Снаружи все так же грозно рокотал гром и бушевал шторм,который высшие силы замыслили еще в первый день творения. Ветер ужасающезавывал и стонал в туннеле, ведущем из амфитеатра в грот. Вкладывая меч вножны, Гарион вдруг ясно осознал, что именно с ним происходит. Удивительно, какже это он раньше не догадывался, в чем дело. Обстоятельства требовали принятьсудьбоносное решение. И то, что он, совершенно не ломая головы, преспокойноследил за происходящим, могло означать лишь одно: решение давным-давно уже былопринято, но таилось в таких глубинах его подсознания, что сам он до сих порэтого не осознавал. Возьмись он искать единственно верный ответ сейчас,назойливые мысли о надвигающемся великом событии только смутили бы его,породили бы в его мозгу мириады трусливых «а что, если...», которые в конечномсчете могли бы поколебать его решимость именно в тот момент, когда она емунужнее всего. Верный или ошибочный, но выбор он уже сделал, и переживать поэтому поводу теперь было совершенно бессмысленно. Гарион знал, чторуководствовался он не только доводами разума, но еще и внимал голосу сердца.На него снизошли покой и безмятежность, ибо он непостижимым образом понял, чтоего выбор, каким бы он ни был, единственно верен. И Гарион принялся спокойноизучать грот.

Стены его, которые лишь отчасти позволял разглядеть неверныйсвет, исходящий от Сардиона, похоже, были базальтовые – поверхность дробиласьна мириады посверкивающих граней. Пол – на удивление ровный и гладкий врезультате неустанной работы морских волн либо сделан таковым по приказаниюТорака еще тогда, когда он, будучи здесь, бросил вызов Улу, своему отцу, исразился с ним. Но вот вода, стекающая, предварительно поднимаясь по стенегрота, в мрачное озеро, представляла собой куда большую загадку. Ведь гора эта– высочайшая вершина всего рифа, и воде полагалось бы стекать вниз, а вовсе неподниматься по стене, расположенной много выше уровня моря. Возможно, Бельдинсмог бы это растолковать или Дарник. Но Гарион понимал, что сейчас ему следуетпредельно собраться, а вовсе не отвлекаться на изучение законов гидравлики.

И внимание Гариона всецело сосредоточилось на единственномисточнике света в этом мрачном гроте – на Сардионе. Камень вовсе не был красив.Оранжевые полоски в нем перемежались с молочно-белыми, а теперь на егоповерхности играл еще и отсвет голубого сияния Шара Алдура. Он был так жегладок, как и Шар, который отполировала рука самого Алдура, но кто жеотполировал Сардион? Некий неведомый бог? Или племя косматых человекообразныхсуществ еще на заре мира, повинуясь приказанию свыше, усердно трудилось,полируя эту оранжево-белую поверхность грубыми, мозолистыми и когтистымилапами, совсем непохожими на человеческие руки? Даже такие примитивныесоздания, должно быть, ощущали силу камня и, обожествляя его – или же считаяего собственностью божества, – совершали этот кропотливый труд, просто незная иных форм богопочитания.

Гарион обвел взглядом лица друзей – всех тех, чьи судьбыбыли начертаны на Небесах среди звезд и кому предписывалось сопровождать егосюда в этот великий день. Смерть Тофа расставила все по своим местам – и теперьнастала абсолютная ясность.

Цирадис, заплаканная и сокрушенная, приблизилась к алтарю иобернулась к собравшимся.

– Урочный час близится, – прозвучал ее чистый итвердый голос. – Дитя Света и Дитя Тьмы должны объявить о своем выборе ктому моменту, когда мне придет пора принять решение. Знайте, вы оба, что выборваш будет окончателен и бесповоротен.

– Я сделала свой выбор еще на заре мира, –объявила Зандрамас. – В бесконечных коридорах времени давным-давноотдавалось эхом имя сына Бельгариона, ибо он касался Ктраг-Яски, который непозволял дотронуться до себя никому, кроме самого Бельгариона. В тот миг, когдаГэран коснется Ктраг-Сардиуса, станет он величайшим богом, превыше всех прочихбожеств, и получит безраздельную власть над миром. Приблизься, Дитя Тьмы! Займиместо свое пред алтарем Торака в ожидании Последнего выбора, который вот-вотсделает прорицательница из Келля! А когда она изберет тебя, протяни руку свою ивозьми то, что тебе принадлежит!

Вот он, последний ключ к разгадке! Теперь Гарион точно знал,какой выбор сделал в глубинах подсознания, и не сомневался, что выбор этотединственно верный. А Гэран тем временем с великой неохотой подошел к алтарю –личико его выглядело не по-детски серьезным.

– А теперь ты, Дитя Света, – сказалаЦирадис, – объяви о своем выборе. На чьи плечи возложишь ты это тяжкоебремя?