Гарри Оппенгеймер: бриллианты, золото и династия - Michael Cardo

карьерные перспективы Уодделла уменьшатся после развода, но эти надежды быстро испарились. Уодделл сохранил свои амбиции по продвижению по службе, а ХФО сохранил свою симпатию к бывшему зятю. В конце концов, он был опекуном двух старших внучек Оппенгеймера. Уодделл закрепился в англоязычном истеблишменте. В 1971 году он вступил в Прогрессивную партию, получив южноафриканское гражданство, и на выборах 1974 года выиграл для партии место на севере Йоханнесбурга. Уодделл успешно совмещал политическое призвание с руководящими обязанностями в Anglo и JCI. В 1979 году Релли написал Оппенгеймеру, что "вероятно, настало время, чтобы Гордон стал наследником" в JCI; два года спустя Уодделл сменил Альберта Робинсона на посту председателя правления горнодобывающей компании.¹²¹ Такая престижная должность, по мнению многих, была идеальной ступенькой к высшему посту в Anglo.

К концу 1970-х годов Зак де Бир стал еще одной заметной фигурой в коридорах Anglo. После пребывания в качестве вице-короля HFO в Замбии он вернулся в головной офис в качестве начальника отдела трудовых ресурсов. Но в HFO считали, что бывший парламентарий может внести свой самый ценный вклад в политику, а не в бизнес. Так и случилось: в 1977 году де Бир был возвращен в парламент от партии "Прогс" в качестве члена парламента от Парктауна, в то время как он все еще работал в компании Anglo. Релли не одобрял это соглашение "половина на половину", считая его "не слишком удовлетворительным для всех нас". Он считал, что Де Биру следует заняться политикой, по крайней мере, до тех пор, пока "конвульсии" в Национальной партии не улягутся.¹²² В 1980 году Де Бир оставил свой пост, чтобы посвятить себя работе в Anglo. Он занял пост председателя Anglo American Life. Однако Оппенгеймер никогда не рассматривал де Бира, способного, но вялого, как серьезного претендента на высший пост на Мэйн-стрит, 44. Гораздо более вероятной перспективой был Огилви Томпсон, который входил в операционный комитет, и чей незаурядный интеллект и чутье в области финансов высоко ценил HFO. "Пожалуй, это самый умный руководитель, который когда-либо был у нас в группе", - заметил Оппенгеймер о JOT в своих мемуарах.¹²³ Сила Огилви Томпсона заключалась в его абсолютном владении делами группы, его способности принимать ледяные решения и его невероятной трудовой этике. Он не обладал округлыми политическими взглядами Релли: действительно, JOT имел репутацию человека, который иногда высказывал за столом заседаний совета директоров мягко говоря реакционные взгляды, отчасти для собственного развлечения. Он также не отличался умением общаться с людьми. Медлительность раздражала его, и он был мастером отмазываться. "Бич секретарей, которые осмеливаются появляться в брючных костюмах" - так одно финансовое издание охарактеризовало JOT, приверженца приличий.¹²⁴ Но никто не сомневался в гениальности Огилви Томпсона и его преданности группе. Однажды, много лет спустя, Оппенгеймер проводил часть летнего отпуска на своей частной охотничьей ферме Нтома в Восточном Трансваале, когда его тогдашний помощник Клиффорд Элфик, чувствуя растущую скуку своего босса, предложил навестить JOT на его соседней ферме в заповеднике Клазери. Там, в палящий полуденный зной, они обнаружили Огилви Томпсона, сидящего за стальным столом в водоеме, по колено в воде. На нем был шлем с прикрепленной к нему солнечной батареей. Это хитроумное приспособление приводило в действие вентилятор, который дул на лоб Джота, охлаждая его, пока он яростно просматривал многочисленные кипы бумаг Anglo и De Beers.

Компания E Oppenheimer and Son владела долями в различных алмазоторговых компаниях и играла связующую роль в продаже алмазного бизнеса. Именно здесь Огилви Томпсон научился своему ремеслу и освоил корпоративные и финансовые структуры группы. Спустя двадцать лет его зарплата по-прежнему выплачивалась семейной фирмой. Это была ассоциация, которая помогла ему хорошо себя зарекомендовать. Когда HFO начал задумываться о выходе на пенсию, он написал конфиденциальное письмо Филипу Оппенгеймеру, тогдашнему президенту Центральной торговой организации, и подробно рассказал о достоинствах JOT. Из всех старших сотрудников Anglo и De Beers, ставших акционерами E Oppenheimer and Son, HFO сказал своему кузену: "Только Джулиан обладает темпераментом, интеллектом и воображением, чтобы быть или рассматривать себя как нашего партнера в полном смысле этого слова".Релли был "первоклассным человеком", но, хотя он и был "рад и благодарен" быть партнером в семейном концерне, сколько бы акций ни принадлежало ему в "Оппенгеймер и сын", он никогда не сможет "прочувствовать "в своих костях", что на самом деле представляет собой такая частная фирма, как наша". По мнению Оппенгеймера, Релли "никогда не станет предпринимателем".

 

Тони Трахар и Энтони Оппенгеймер. (Библиотека Брентхерста)

Причина столь пространного изложения HFO заключалась в том, что он размышлял о будущем Ники и сына Филипа, Энтони, в группе. Эти два сына отличались от своих отцов в некоторых отношениях, в стиле руководства и способностях. Их погружение в бизнес происходило в совершенно ином контексте, чем ученичество Эрнеста в HFO или посвящение Филипа его отцом, Отто. В то время Энтони Оппенгеймер пробивался по карьерной лестнице в алмазной промышленности; как и Ники, он был окружен сотрудниками компании, которые оценивали его не как династического наследника с божественными правами на царствование, а просто как коллегу, с которым они конкурировали за продвижение. По мере того как полномочия по принятию решений переходили к профессиональным менеджерам в операционных подразделениях Anglo, HFO все больше беспокоился о способности семьи сохранять значимую степень контроля над всей группой. Только через "правильно организованную семейную фирму" они могли надеяться на успех, подчеркивал он Филипу. На пике золотого ажиотажа в 1980 году, когда цена на золото взлетела до рекордных 850 долларов за унцию, компания "Оппенгеймер и сын" достигла рыночной стоимости в 450 миллионов долларов. Это, конечно, не могло не сказаться, отметил HFO, но само по себе это было недостаточно, чтобы защитить интересы семьи в группе. Он пояснил далее:

 

Вы и я по-прежнему обладаем огромным авторитетом, доставшимся нам от отцов; но это относится к тем временам, когда Группа была меньше и проще, и можно было быть хорошо осведомленным обо всех ее разветвлениях и при необходимости оказывать решающее влияние на все вопросы, имеющие реальное значение. Ситуация, в которую попали Энтони и Ники, совсем другая, гораздо более масштабная и сложная. Эти размеры и сложность, а также деловая мода нынешнего времени привели к тому, что профессиональные менеджеры, практически не имеющие финансовой заинтересованности в бизнесе, все больше и больше ужесточают контроль, и это делает все более трудным для тех менеджеров, которые должны отвечать за центральную политику группы, осуществлять эффективный контроль над менеджерами,