Мальчик из будущего: Мальчик из будущего. Отрок. Новик - Владимир Геннадьевич Поселягин

от морского офицера была длинная, но мощная подзорная труба, которая позволяла мне, расставив широко ноги, – была заметная бортовая качка, – рассматривать отряд преследователей.

– Нет, попадания есть, хотя наши артиллеристы, конечно, аховые. Денискина, единственного нашего морского канонира, давно уже ранило, вниз отнесли, но и те, кто его заменил, стрелять умеют… Вот попадать, тут да, не умеют, здесь больше на азарте работают. Все же несмотря на то, что в нас попали четыре раза, мы тоже отвесили подарочки. В тот мелкий миноносец с одной трубой попали, он отвалил, густо дымя, с полчаса назад. Кажется, трубу у него сбили. И было попадание в того «немца», рыскает на курсе. Значит, что-то ему повредили. Может, еще попадания были, не скажу, не заметил. Хотя вон у того миноносца, что пытается с левого фланга нас обогнать, явные повреждения, леера погнуты, мусор на палубе… Да, было попадание.

Со щелчком сложив подзорную трубу, я перегнулся через леера командирского мостика и крикнул боцману, который возился с носовым орудием, вместе с пятью моряками пытаясь вернуть его в строй:

– Афанасьев, убери людей с кормы, тут почти все раненые. Я понимаю, что на радостях они готовы японские корабли еще топить, но они мне живыми нужны. Займись перевязками, спусти их вниз.

– Хорошо, ваше благородие.

– Ох, Афанасьев. Точно плетей получишь. Какое я тебе «благородие»? Выполняй приказ.

– Есть.

– Еще пятерых пошли в машинное отделение, пусть кочегаров заменят, а то последняя смена, похоже, выдыхается.

– Будет сделано.

Пока боцман выполнял приказ, даже смог подобрать новый расчет для кормовой пушки, трех человек, я повернулся к мичману. Водяные столбы часто вставали то тут, то там, мы на них особо не обращали внимания, мажут япошки, но тут вдруг рядом с левым бортом встал очередной водяной столб. Рулевой начал оседать, из его распоротого осколком горла хлестала кровь. Но штурвала он не выпускал, только когда мичман перехватил управление, отпустил его и завалился на палубу рубки. Все это я наблюдал, перевязывая свою ногу, куда впился осколок. Чуть выше колена вошел. Не глубоко, так что, ухватив его окровавленными пальцами, я выдрал осколок, наложил тампон из носового платка, а потом перевязал. Санитар передал бинт. Вернее, даже не бинт, а кусок разорванной рубахи, бинты у нас еще с полчаса назад закончились. Хм, похоже, единственный, кто еще не получил ранение, это наш мичман, на нем действительно не было ни царапинки.

Санитар уже вытащил убитого рулевого. Закончив с перевязкой, я сказал стоявшему у штурвала мичману:

– Штурвал на левый борт… Теперь на правый… Опять пристрелялись, сволочи, нужно сбивать им прицел.

Миноносец рыскнул на курсе, действительно уходя из прицелов японских наводчиков, такое было не в первый раз. Уйти ушли, но скорость заметно спала и, стуча машинами, наш миноносец снова стал разгоняться. В общем, таким маневром уходя из-под обстрела, мы снова заметно приблизились к японскому отряду преследователей. Тут рядом с левым бортом поднялся очередной водяной столб, но этого хватило, упали два матроса. Один, подволакивая ногу и оставляя кровавый след на мокрой палубе, пополз к люку, что вел во внутренние отсеки. Доползти не успел, его подхватили на руки, а вот второму, похоже, не повезло. Осмотрев, санитар оттащил его в сторону, накрыв курткой. Я только вздохнул, это была не первая смерть в этом рейде, и он пока не закончился.

– Дымы прямо по курсу! – вдруг раздался вопль.

Поморщившись от боли в ноге, рана начала давать о себе знать, я немедленно развернул трубу, посмотрел в сторону замеченных дымов, мысленно себя ругая. Мы до того увлеклись, убегая от разозленных японцев, которые были в бешенстве от того, что мы, прикрываясь их флагом, на их же миноносце смогли войти в строй броненосцев и атаковать минами флагман, и, что странно, умудрились двумя минами потопить его. Убегая, смогли рассмотреть, как тот лег на борт и перевернулся. Британские боевые корабли славились своей неустойчивостью и слабой плавучестью при даже легких повреждениях, а наши мины попали в самые уязвимые места. Действительно удачные, с учетом того, что целились на глазок. «Микаса», правда, если и затонула, то мы этого не видели, но киль, который медленно погружался в пучину, рассмотрели хорошо.

Выругавшись, я посмотрел на преследователей и приказал:

– Курс не меняем.

– Японцы?

– Японцы. Два мелких миноносца, вроде того, у которого мы трубу сбили. Будем прорываться. Если сойдем с курса, мы настолько приблизимся к преследователям, что их наводчики будут расстреливать нас, как в тире… Ен! – крикнул я своему личному слуге, причем кричал на японском, не собираясь даже в такие мгновения отказывать себе в языковой практике нового для меня языка. – Сними эту тряпку с мачты. Повесь наш флаг. Военно-морской. Прорвемся – не прорвемся, тут как карта удачно ляжет, но сражаться будем дальше под своим флагом.

– Прорвемся? – с надеждой спросил мичман. – До наступления темноты полчаса осталось.

Посмотрев на него, я медленно покачал головой, после чего указал в сторону дымов прямо по нашему курсу. Матросы пока не видели, но за дымами двух небольших миноносцев пряталась шедшая на полном ходу «собачка», и до встречи на пересечении курсов нам оставалось минут двадцать. Нет, не уйти, раньше расстреляют, поэтому у нас был только один шанс прорваться через строй шедших навстречу боевых кораблей. В левом торпедном аппарате осталась последняя мина, успели перезарядить, по правому борту аппарат был уничтожен одним из взрывов. Шанс мизерный поразить легкий крейсер, но не использовать его я просто не мог. Опасно держать мину в торпедном аппарате, любой мелкий осколок – и подрыв, но я почему-то тянул ее выпускать, несмотря на обстрел. Может, ожидал эту группу?

– Кто бы это мог быть?

– Одна из «собачек», – пожал я плечами. – Или «Иосино» или «Такасаго». Они как раз где-то в этих водах действуют, патрулируют подходы к Порт-Артуру.

– Так мы же, наоборот, уходим от Порт-Артура?

– Вот и я удивлен, встретив их здесь… Хм, похоже, это вообще «Касаги», вот скорострелки на левом борту без щитов, как пленные и описывали… – Наклонившись к переговорной трубе и вызвав старшего механика машинного отделения, велел: – Степаныч, сейчас все зависит от тебя. Дай максимальный ход. Нам нужно десять минут, каких-то десять минут…

Содрогнувшись всем телом, я открыл глаза, вслушиваясь в тишину больницы. Хотя какую тишину? Я как раз и очнулся от звона упавшего на пол тазика. Ох, и грохнуло, вон в соседней палате кто-то громко и отчетливо выматерился на безрукого санитара. В небольшой каморке, называемой отдельной одноместной палатой, я лежал один. Да тут как ни