Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд

Дэвид Деллинджер и Джерри Рубин помогли провести примерно половину демонстрантов через Арлингтонский мемориальный мост к северной парковке Пентагона. «Мы беспрепятственно шли к тому, что считали врагом, — вспоминал Билл Циммерман. «Для нас Пентагон был мозгом злого монстра, и мы горели необходимостью противостоять ему. Тем не менее, мы понятия не имели, что делать, когда добрались до здания. Большинство из нас намеревались просто стоять перед ним в молчаливом протесте и неповиновении. Некоторые были полны решимости проникнуть внутрь и обыскать его. Другие хотели испортить его внешние стены. Более причудливые говорили о «левитации» здания и «изгнании» злых духов внутри».

Протестующие сталкиваются со штыками в ножнах. «Вы наши братья», — крикнул солдатам один из демонстрантов. «Мы хотим, чтобы вы вернулись к нам домой. Вы не принадлежите к ним, к генералам, которые сходят с ума там, в верхушке Пентагона, потому что мы говорим с вами».

Приземистое раскидистое здание было защищено концентрическими кольцами американских маршалов и военных депутатов с дубинками, двумя линиями временного проволочного ограждения и примерно 2500 солдат с винтовками — без боевых патронов, по приказу Макнамары, — но со штыками в ножнах. Большое количество протестующих просто сели перед маршалами и отказались двигаться. Пока громкоговорители орали: «Демоны вон! Демоны вон!», — скандировали хиппи заклинания, призванные каким-то волшебным образом поднять Пентагон над землей. Крики «Sieg Heil» чередовались с припевами «America the Beautiful». Некоторые демонстранты мочились на стены Пентагона; другие занимались любовью на глазах у защитников Пентагона. Некоторые швыряли в солдат бутылки; третьи помещали цветы в стволы винтовок.

«Это был первый случай, когда антивоенные демонстранты столкнулись с действующими военнослужащими, — вспоминал Циммерман. «Мы не считали их врагами. Мы считали их жертвами войны. Но мы начали видеть в нашем собственном правительстве врага». Он присоединился к другим, намеревающимся снести заборы. Около тридцати демонстрантам удалось пройти через одну из дверей, но они были отбиты дубинками и слезоточивым газом.

«В Пентагоне, — вспоминал Лесли Гелб, — секретари, работавшие в моем районе, были напуганы тем, что могут сделать эти протестующие. Они думали, что собираются войти в здание и изнасиловать их. Это было ощущение революции». Роберт Макнамара, наблюдавший за происходящим из своего кабинета на третьем этаже, тоже волновался. «Конечно, я испугался: неконтролируемая толпа — это страшно», — сказал он.

В итоге было арестовано шестьсот восемьдесят два человека. Пострадали 47 человек — демонстранты, солдаты и маршалы США. Пресса в целом отнеслась к маршу с пренебрежением. US News & World Report заявил, что это было «запущено в Ханое». На телевидении NBC Дэвид Бринкли назвал это «грубым, вульгарным эпизодом, снятым людьми, которые больше заинтересованы в эксгибиционистских проявлениях, чем в удовлетворении обид». Газета Washington Post назвала это «межвузовской вечеринкой… Они пришли и столкнулись, и к концу дня все были удовлетворены, и ничего не изменилось. Война продолжается».

Для многих людей, таких как Джон Масгрейв, охваченных невообразимым насилием и полностью отрезанных от своих сверстников дома, антивоенные демонстрации, такие как марш Пентагона, были просто необъяснимы. «Единственная информация, которую я имел о движении за мир, исходила от Stars and Stripes», — вспоминал Масгрейв. «Это не была настоящая объективная газета. Поэтому я ненавидел их еще до того, как узнал о них что-либо. Они были против того, что мы делали. Они называли нас довольно ужасными вещами. Мы не могли начать понимать. Что они думали? Это была Америка. Ты не поворачиваешься спиной к своим воинам. Мы выросли, смотря фильмы о Второй мировой войне, кинохронику и то, как тогда реагировали люди. Это то, что мы ожидали. Это то, что мы хотели. Это то, что мы думали, что заработали».

Со своей стороны, президент Джонсон был убежден, что демонстрацией каким-то образом руководил сам Хо Ши Мин в сговоре с Москвой и Пекином. Он поручил ЦРУ собрать улики и пришел в ярость, когда их не нашли. Госсекретарь Дин Раск заявил, что они просто недостаточно тщательно искали, а затем заявил прессе: «Мы не предали гласности степень наших знаний о подрывной деятельности» из-за боязни дать волю «новому маккартизму».

Через несколько дней после марша Пентагона Джонсон поделился своими опасениями со своим предшественником-республиканцем Дуайтом Эйзенхауэром по телефону. «У нас просто был ад [с] этими студентами колледжа», — сказал он. «У меня был [ шеф ФБР Дж. Эдгар] Гувер, который преследовал их… Они маршировали здесь, и мы арестовали 600 из них, и мы доставили 29 из них довольно тяжелые времена. Мы обнаружили, что большинство из них действительно были психически больными. Гувер забрал 256 человек, которые якобы сдали их призывные билеты… Значит, вы имеете дело с психическими проблемами… Я думаю, что мы чертовски много говорим о гражданских свободах и конституционных правах личности и недостаточно о правах масс».

Экс-президент выразил сочувствие. По его словам, всякий раз, когда люди критиковали Джонсона, он говорил им, что «был на таком же ответственном положении. Я мог бы сделать некоторые вещи по-другому, но это вопрос суждения… Мы свободно избрали [наших] людей, и мы должны поддерживать их».

Джонсон поблагодарил его за поддержку. — Думаю, у вашего правительства проблемы, генерал, — сказал он. «Я думаю, что это… я не хочу этого говорить, но я думаю, что сейчас мы находимся в большей опасности от этих левых влияний, чем когда-либо за те тридцать семь лет, что я здесь. И они работают в моей партии изнутри».

Джонсон имел в виду зарождающееся «Движение свалки Джонсона», возглавляемое Аллардом Ловенштейном, тридцативосьмилетним адвокатом из Нью-Йорка, который надеялся положить конец войне, сменив президента, который ее вел. Бывший студенческий лидер, выступавший против сегрегации в Миссисипи и апартеида в Южной Африке, Левенштейн разделял антивоенный пыл протестующих, но считал, что наиболее эффективным способом прекращения боевых действий является работа в рамках политической системы, а не вне ее.

Он путешествовал по стране весь год в поисках кого-то, кто был бы готов бросить вызов президенту на предстоящих праймериз демократов. Он спросил сенатора Роберта Ф. Кеннеди от Нью-Йорка, который начал отделяться от администрации Джонсона из-за войны. — спросил он у генерал-лейтенанта Джеймса Гэвина. — спросил он у сенатора Джорджа Макговерна. Они все отказали ему. Свержение президента по-прежнему казалось делом безнадежным.

Левенштейн пообещал продолжить поиски.

НАШИ ИНТЕРЕСЫ

Ева Джефферсон была дочерью офицера ВВС и выросла за границей, на военных базах — в «десегрегированных условиях», как она вспоминала, хотя «обычно я была единственной маленькой черной