Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд

не плачь, — сказал я, удивленный словами, вылетевшими из моего рта. — Ты морской пехотинец! Раненый пацан перестал плакать и посмотрел на меня с выражением искренней жалости к тому, что кто-то, даже этот странный чувак в этом районе, может сказать что-то настолько нелепое и нелепое… «Он не боится», — сказал [другой] морской пехотинец. «Он плачет, потому что это его третья рана. Он должен вернуться в тыл. И он не может вернуться сейчас, с тремя ранами. Он плачет, потому что должен оставить здесь всех своих приятелей».

В ответ американское высшее командование развязало операцию «Нейтрализовать» — сорок девять дней подряд скоординированных обстрелов северовьетнамских позиций бомбардировщиками B-52 и тактической авиацией, корабельными орудиями, стрелявшими с военных кораблей в открытом море, а также морской и армейской артиллерией. Еще до того, как все закончилось, было убито около двух тысяч вражеских солдат.

Муссон усугублял страдания людей, неделя за неделей шел дождь — семнадцать дюймов за один день — который заполнял окопы и траншеи, портил припасы, вызывал болезненные траншейные стопы и превращал Кон Тиен в море красной грязи. Постоянные взрывы — снаряды летели, разлетались, бомбы падали на ближайших врагов — одних оглушали, других сводили с ума.

«Почти каждый час происходил обстрел, — вспоминал Роджер Харрис. «И в конце обстрела кто-то всегда оказывался за пределами своих нор.

«Тогда вам пришлось отвезти тела в полицию. Знаешь, ты должен попытаться вспомнить, чья это была дыра. Если вы найдете жетоны, это здорово. Но много раз вы ничего не находите. Людей разрывает на куски, буквально на куски. Там кратер. Идет дождь. Теперь это большая лужа крови. И есть куски тел. Но вы не можете опознать ни одно из тел. Значит, надо попытаться вспомнить, чья это была позиция? Вы найдете ботинок с ногой внутри. Так нога белая или черная? Так кто же этот белый морской пехотинец, который был здесь? Кто был черным? Итак, вы пытаетесь вспомнить, помечаете это и кладете в зеленый пакет. И это то, что восходит, знаете ли, как «Младший капрал морской пехоты такой-то». А иногда ты даже не уверен, потому что тело буквально разнесло на куски, и единственное, что осталось, это ступня или кусок руки. Такого рода вещи, они остаются в вашем уме. Они преследуют. Они преследуют».

Пересидеть под дождем. Единственное спасение от муссона заключалось в том, что густой туман, который сопровождал его и удерживал вертолеты морской пехоты на земле, также не позволял передовым наблюдателям противника, сбившимся в демилитаризованную зону, не вести точный огонь.

Для Харриса это продолжалось почти месяц. В какой-то момент во время осады изобретательные люди в бункере связи сумели наладить телефонную связь, чтобы мужчины могли кратко поговорить со своими семьями дома. Когда подошла очередь Харриса, он сказал своей матери, что она не должна верить оптимистичным историям о Кон Тиене, которые появлялись по телевидению и в газетах. «Потому что мы проигрываем войну, — сказал я. «Возможно, вы больше никогда меня не увидите, потому что мы — самый северный аванпост морских пехотинцев. Мы можем буквально заглянуть прямо в Северный Вьетнам. Мы видим искры, когда по нам стреляют. И я сказал: «Все в моем подразделении умирают, и я, вероятно, не вернусь». Ма сказала: «Нет, ты вернешься». Она сказала. «Я разговариваю с Богом каждый день, и ты особенный. Ты возвращаешься. И я сказал: «Мама, все мамы думают, что они особенные». Я складываю кусочки особых людей в мешки». И она сказала: «Нет, ты вернешься». Она попыталась пошутить над этим. И я чувствовал, что моя мать отрицает это. Она просто не хочет смириться с тем, что ее единственный сын умрет во Вьетнаме. И поэтому я сказал: «Мама, это не шутка». Я сказал: «Здесь все умирают». И она сказала: «Ты не умрешь. Ты не умрешь. И последнее, что она сказала мне, было: «У Бога есть план для тебя». И я сказал: «Да, верно». И я повесил трубку».

Смена караула: среди грязного хаоса Кон Тьена первый батальон девятого морского пехотинца сменяет второй батальон, 7 октября 1967 года. неповторимый запах грязи, человеческих экскрементов и разлагающейся плоти — не подавляющий, но постоянно присутствующий… Нельзя далеко уйти, не увидев (и не понюхав) различных мелких частей тела».

Харрис и второй батальон были наконец освобождены 7 октября и заменены первым батальоном Джона Масгрейва. Дожди не унимались. «Грязь повсюду, она покрывает все», — писал Масгрейв отцу и матери. «Он варьируется от пяток до пояса… Я живу в яме глубиной около 4½ футов и шириной 5 футов… Она чуть шире плеч, но в моем бронежилете и боевом снаряжении, который мы никогда не снимаем, он довольно плотно прилегает. Я могу думать о других местах, где я предпочел бы жить. Что меня беспокоит, так это то, что мои стены недостаточно велики, чтобы на них можно было что-то повесить. Хотел бы я быть дома, в своей комнате, а не в этой».

«Я сидел в воде, — вспоминал Масгрейв. «Я спал в воде. Я ел в воде, потому что наши норы были полны. Затопленный окоп может утопить раненого. Грязь была очень липкой, и она могла просто зацепиться за вас и стащить ваши ботинки. В таких вещах трудно бегать. И бегство, когда вы находитесь в месте, где по вам стреляют из тяжелой артиллерии, очень важно».

К тому времени, когда Масгрейв вернулся в Кон-Тьен, пик осады миновал, но снаряды по-прежнему падали каждый день. Время в Кон-Тьене было «временем в бочке, — вспоминал он. — Мы были рыбой, у них были ружья, они засовывали их в бочку и стреляли. Каждый выстрел должен был во что-то попасть». Поскольку Кон Тхиен был таким маленьким, они не могли промахнуться. Мы получали по почте газетные статьи от наших семей, и нас называли «Аламо». Эй, мы знали, что такое Аламо. Мы знали, что там произошло!»

10 октября, всего через неделю после того, как его подразделение заменило подразделение Харриса, настала очередь Масгрейва получить удар во второй раз. Ему было приказано помочь выгрузить припасы с вертолетов, приземляющихся в зоне приземления Кон Тьен, — эту обязанность люди ненавидели, потому что можно было рассчитывать на то, что противник усилит свой артиллерийский огонь всякий раз, когда появляется вертолет. Масгрейв услышал приближающийся снаряд и попытался бежать, но его замедлили грязь и тяжелые канистры с водой, которые он нес.