Ужас на поле для гольфа - Сибери Куинн

– Не понимаете? – ответил он. – Помните, мой друг, как мы остановились, чтобы взять интервью у аптекаря? Почему, как вы думаете, мы это сделали?

– Хоть повесьте меня на суку, не знаю, – признался я.

– Конечно, нет, – согласился он, кивнув. – Но я знаю. «Предположим, – сказал себе я, – кто-то ел плоть этих бедных исчезнувших детей. Но что он будет делать с костями?» И ответил себе: «Он, без сомнения, похоронил или сжег бы их».

«Очень хорошо, но, скорее всего, он их сжег, так как погребенные кости могут быть выкопаны, а сожженные кости – только пепел; но что с зубами? Они будут сопротивляться огню, который может быть в обычной печи, и они могут выдать убийцу. Да, конечно же, – признался себе я, – но почему убийца не может уничтожить эти зубы кислотой, соляной кислотой, например?»

«Ah-ha, – сказал я себе, – вот и ответ. У нас уже есть та, чьи руки изъедены кислотой без адекватного объяснения, а также та, кто не ест мяса за обедом. Теперь выясним, кто покупал кислоту в соседней аптеке, и, может быть, у нас будет ответ на наш вопрос».

Итальянский джентльмен, который держит аптеку, говорит мне, что леди очень любезно относится к нему и часто покупает хлороводородную кислоту, которую она называет соляной кислотой, показывая, что она не химик, но знает только коммерческий термин этого материала. Она высокая, крупная дама с белыми волосами и добрыми голубыми глазами.

«Это mère Мартина! – сказал я себе. – Это она – «Белая Дама» из детского приюта!»

Затем я еще раз проконсультировался со своей памятью и решил, что мы будем расследовать в эту ночь.

Послушайте, мой друг: в парижской Sûreté мы сталкивались с историями многих замечательных случаев не только во Франции, но и в других странах. В тысяча восемьсот сорок девятом году злоумышленник по имени Свиатек был арестован австрийским судом по обвинению в каннибализме. И в том же году был еще один аналогичный случай, когда ответчиком стала молодая английская леди – девушка с большой утонченностью и изысканным воспитанием. Ни один из них не был естественно жестоким или кровожадным, но их преступления были бесспорны. В случае с парнем у нас есть расшифровка его показаний. Он, в частности, сказал: «Когда я впервые познал ужасную жажду человеческой плоти, я сделал это, и первый ужасный кусок разодрал зубами, как волк. Я раздирал и разрывал плоть и урчал, как зверь. С того времени я не мог переваривать другое мясо, и не мог сдерживаться от его вида или запаха. Говядина, свинина или баранина наполнили меня отвращением». И разве мадам Мартина не выказала таких же симптомов за обедом? Действительно, так.

Человек имеет странную природу, друг мой. Разум человека – это то, о чем мы знаем, но недостаточно, сколько бы мы ни учились. Почему один человек любит смотреть на змею, а другой в ужасе при виде рептилии? Почему некоторые люди ненавидят кошку, в то время как другие боятся маленькой, безобидной мыши, как если бы она была невесткой дьявола? Никто не может ответить.

Исходя из всего этого я решил, что тут пахнет преступлением.

Эта мадам Мартина, естественно, не была жестокой. Хотя она убила и съела свои улики, вы вспомните, как она привязала маленькую Бетси шелком и сделала это так, чтобы не нанести ей вред, или даже не причинить неудобство? Это означало милосердие? Ни в коем случае, друг мой. Сам я видел, как крестьянки в моей собственной земле плакали и ласкали кролика, которого они собирались убить на déjeuner[197]. Они любили и жалели бедного зверька, который должен был умереть, но que voulez vous?[198] Надо есть.

Некоторые думают так. Я сомневаюсь, что это было в сознании мадам Мартины, когда она совершала убийства. Где-то в ее природе была вещь, которую мы не можем понять; вещь, которая заставляла ее жаждать человеческой плоти для еды. И она отвечала на этот призыв – так наркоманы беспомощны против своего порока.

Tiens, я убежден, что если бы мы обыскали ее дом, у нас должно было быть объяснение исчезновения детей, и мы сами стали свидетелями того, что увидели. Хорошо, что она приняла яд. Смерть, или, если бы она осталась жить, лишение свободы в сумасшедшем доме, было бы ее уделом, но… – он пожал плечами, – мир стал лучше без нее.

– Гм, я понимаю, как вы это сделали, – ответил я, – но будет ли удовлетворен мистер Ричардс? Мы обнаружили одного из детей – часть скелета в печи, но можем ли мы поклясться, что остальные исчезли таким же образом? Думаю, Ричардс захочет иметь статистическую таблицу, прежде чем заплатит свои три тысячи долларов.

– Parbleu, так ли? – ответил де Гранден; что-то похожее на его обычную детскую улыбку показалось на его лице. – Что, по вашему, произойдет, если мы уведомим власти об истинных фактах, приведших к самоубийству мадам Мартины? Не будут ли газеты раздувать этот случай? Cordieu, я скажу, что будут! И сиротский дом, над которым мсье Ричардс так напыщенно патронирует, получит то, что вы называете «черным глазом», дурной репутацией. Morbleu, мой друг, это будет очень черный глаз! Нет-нет, полагаю, мсье Ричардс с радостью заплатит нам вознаграждение и не станет торговаться. Между тем, мы снова дома. Пойдемте, давайте-ка выпьем коньяку.

– Выпьем коньяку? – ответил я. – С чего бы это, ради всего святого?

– Parbleu, мы произнесем тост за великолепные три тысячи долларов, которые господин Ричардс заплатит нам завтра утром!

– Итак, доктор де Гранден, – сказал наш посетитель, – это действительно случай для применения ваших замечательных способностей.

Жюль де Гранден выбрал новую сигарету из серебристого портсигара и, задумчиво постукивая ее кончиком по хорошо ухоженному ногтю, окинул собеседника одним из своих оценивающих взглядов.

– Как я понимаю, другие попытки исцеления потерпели неудачу, мсье? – спросил он, наконец.

– Именно. Мы пробовали все разумное и неразумное, – ответил капитан Лаудон. – Мы были на консультациях у лучших неврологов, прибегали к известным целителям, медиумам, даже к «заочному лечению», и все безрезультатно. Все врачи, все эти оккультисты и шарлатаны обманули наши надежды. Теперь…

– Не думаю, что хочу быть в числе всех этих шарлатанов, мсье, – холодно произнес француз, выпуская из ноздрей двойную струйку дыма. – Если бы вы позвали меня на консультацию наравне с дипломированными врачами…

– Но в том-то и дело, – прервал его капитан. – Каждый лечащий врач был уверен, что сможет ее вылечить, но все они потерпели неудачу. Джулия – прекрасная девушка, я говорю об этом, не потому что она моя дочь, просто констатирую факт, – и должна была этой осенью выйти замуж. А теперь – расстройство полностью овладело ею, и это разрушает ее жизнь. Роберт, лейтенант Праудфит, ее жених, и я – почти всегда рядом с ней; и что касается моей дочери, я боюсь, что ее разум повредится, и она уничтожит себя, если никто ей не поможет!