Ужас на поле для гольфа - Сибери Куинн

– Но все другие врачи, с которыми я говорила, пытались сказать мне, что я не… не могла этого ощущать, – настаивала она.

– Мадемуазель! – раздражение маленького человека прожгло привычную вежливость, с которой он относился к представителям нежного пола, как пламя прожигает воск. – Мы тратим время. Мы обсуждаем вас и ваше дело, а не других врачей и их методы. Они потерпели неудачу. Мы не отдадим им ничего из нашего драгоценного времени. Bien. Вы говорили…

– Что я почувствовала, как длинная, холодная рука схватила меня за плечо, и через мгновение, прежде чем я успела вскрикнуть или даже уйти, что-то начало царапать мою кожу. Это было похоже на длинный, тупой ноготь – человеческий палец, а не коготь животного. Но в нем была значительная сила, и я видела, как кожа белела. Доктор де Гранден, – она наклонилась вперед, глядя в его глаза широкими, испуганными глазами, – отметины образовали буквы!

– Угу, – он невозмутимо кивнул. – Вы помните, что они означали?

– Они ничего не означали. Это было похоже на ахинею говорящей доски, когда маленький стол блуждает по буквам без составления каких-то реальных слов. Я разобрала грубую большую «Д», затем – меньшую «р», затем – «a», и, наконец, – «к»: «Драку». Это все. Вы понимаете, это не было словом.

Де Гранден сидел на краешке кресла, сжимая руки, будто собирался прыгнуть со своего места.

– Драку, – тихо повторил он, потом, еще тише, прошептал: – Dieu de Dieu! Но почему?

– Почему что? – потребовала девушка. Напряжение де Грандена отразилось в ее расширенных глазах и в тревожном выражении лица.

Он встряхнулся, как спаниель, выходящий из воды.

– Это ничего, мадемуазель, – заверил он ее, возобновляя свою профессиональную безразличную манеру. – Я действительно подумал, что узнал это слово, но, боюсь, ошибся. Вы уверены, что других букв не было?

– Точно, это все. Только эти пять, не более.

– Что ж. И после этого?

– После этого со мной начались всякие ужасные вещи. Отец сказал вам, как двигаются стулья и столы, когда я подхожу к ним, и как маленькие предметы летают в воздухе?

Он кивнул, улыбаясь.

– Ну, конечно, – ответил он, – я и сам видел, как одна маленькая штучка летает в воздухе. Parbleu, и весьма неприятно близко от моей головы! И у вас очень странные сны?

– Они приходят ко мне почти в любое время, в основном, когда я меньше всего их ожидаю. Однажды я была охвачена одним сном в поезде, и… – ее лицо покрылось ярким коралловым цветом при этом воспоминании, – и проводник подумал, что я пьяна!

– Bête![207] – пробормотал де Гранден. – И вы не слышите голоса… шумы, которые иногда сопровождают вас, мадемуазель?

– Нет, но мне говорили о них. Я сама ничего не знаю о том, что происходит, когда вхожу в подобный транс. Я даже не вижу снов; по крайней мере, у меня нет снов, которые я могу вспомнить, когда просыпаюсь. Я знаю только, что я склонна засыпать в любое время и часто блуждаю в бессознательном состоянии, просыпаясь в совершенно другом месте. Однажды я пошла в город во время сна, и меня едва не сбило такси, когда я переходила улицу.

– Но это чудовищно! – выпалил он. – Это скверно, этого нельзя допускать. Mordieu, я не позволю!

Что-то от усталой манеры девушки вернулось, когда она спросила:

– Как вы собираетесь это остановить? Остальные все сказали…

– Chut![208] Другие! Мы не будем обсуждать их, если позволите, мадемуазель. Я не такой, как другие! Я – Жюль де Гранден! Во-первых, мой друг, – обратился он ко мне, – я бы хотел, чтобы вы нашли компетентную сиделку, чье умение соответствовало бы ее рекомендациям. Вы знаете такую? Très bien. Спешите, торопитесь, летите, чтобы привезти ее сразу. Предложите ей приехать к нам со всей решительностью и быть готовой служить до победного конца. Далее, – он схватил блокнот и выписал рецепт. – Передайте это мсье le capitaine[209], чтобы он сразу дал ей одну дозу, растворенную в горячей воде. Это Somnol, безвредная смесь лекарств, приятная на вкус и, несомненно, эффективная в этом случае. Он будет действовать лучше, чем хлорал.

– Но я не хочу принимать хлорал, – возразила девушка. – У меня достаточно проблем со сном, как и сейчас. Я хочу что-то, чтобы прогонять сон, а не вызывать его.

– Мадемуазель, – ответил он с каким-то мерцающим блеском в глазках, – разве вы никогда не слышали о борьбе с дьяволом посредством пламени? Принимайте лекарство, как указано. Мы с доктором Троубриджем скоро вернемся, и мы, без сомнения, не успокоимся, пока не придумаем способ вашего излечения.

– Это самый странный случай, который я когда-либо видел, – признался я, когда мы ехали в город. – Симптомы девушки указывают на истерию самого сильного рода; но висеть мне на суку, если я могу объяснить эти дьявольские шумы, что сопровождали ее по лестнице, или смех, что мы слышали, когда она спускалась в зал, или…

– Или нож, который едва не размозжил голову Жюля де Грандена? – спросил он. – Нет, друг мой, боюсь, что медицинская наука не может объяснить эти вещи. А я – отчасти, но не всё, parbleu, и недостаточно точно. Вы помните древнюю медицинскую теорию об icterus?

– О желтухе?

– Ну, конечно.

– Вы имеете в виду, что она считалась болезнью, а не симптомом?

– Точно. Сто-двести лет тому назад наши собратья знали, что желтый цвет кожи пациента вызван разлитием желчи в организме, но что вызывало это разлитие? Ах, этот вопрос остался без ответа. Так оно и случилось с этой бедной девушкой. Я распознаю симптомы, и некоторые из причин ясны для меня, – но десять тысяч маленьких чертей! Почему она стала объектом этого преследования? В зимнее время не открывают окно, чтобы предлагать несуществующей летучей мыши или птице войти в свой дом, только чтобы стать жертвой таких трюков, которые преследуют мадемуазель Лаудон с той зимней ночи. Нет, morbleu, была причина для этого – тварь, которая стучалась в ее стекло той ночью, друг мой Троубридж, и письмена на ее руке – они тоже не без причины!

Я с удивлением выслушал его тираду, но одно из его заявлений отдалось созвучным аккордом в моей памяти.

– Вы говорили о «письменах» на ее руке, де Гранден, – вмешался я. – Когда она описывала их, я подумал, что вы, похоже, нащупали какую-то связь между этим неполным словом и ее симптомами. «Дакбу» – это полное слово или только его начало?

– «Драку», – коротко поправил он. – Да, друг мой, это слово. Это по-румынски – дьявол, или, вернее, демон. Вы начинаете видеть связь?

– Нет, висеть мне на суку, если вижу, – ответил я.