Приз - Полина Дашкова

Дядя Жора считал это сказками, бредовой мистикой, норассказывал с удовольствием. Маленький Шама слушал, открыв рот, и запоминал.

Через много лет он услышал эту же историю от писателя ЛьваДраконова. Драконов не считал мистику бредом, знал значительно больше, чемпокойный дядя Жора. Он рассказывал о нацистских экспедициях на Тибет, оподвалах Гиммлера, в которых работали алхимики, о теории космического льда ичетырех лун, об оккультных обществах «Тиле» и «Аненербе». Огромный архив«Аненербе» был тайно вывезен в СССР после войны и изучался в секретныхлабораториях НКВД. Архив «Тиле» бесследно исчез, возможно, его уничтожили саминацисты, чтобы он не попал в руки врагам.

Однажды Драконов обмолвился Призу, что во Франкфурте живетего старый знакомый, бывший репортер, у которого неплохая коллекция всякихнацистских магических штуковин. Вове очень захотелось посмотреть и потрогать.

— Никаких проблем, — сказал Драконов, — можешь сослаться наменя.

Он дал Вове телефон Генриха Рейча, адрес его магазина наВагнер-штрассе. При первой же возможности, когда выдалось несколько свободныхдней, Приз отправился в Германию и вернулся с платиновым перстнем на мизинце.

О докторе Отто Штраусе он знал, что это был личный врачГиммлера, который проводил научные опыты на заключенных в концлагерях. Толькоэто, и ничего больше. Но сам доктор его не особенно интересовал. Для негоглавным был перстень. Он почувствовал родную, целебную энергию, исходившую отмаленького кусочка металла. Уже через неделю после поездки во Франкфурт онвообще забыл, кому прежде принадлежал этот магический предмет. Для негоперстень стал недостающей частью его собственного тела. Вот не было, а теперьпоявился в свой срок, как зуб мудрости.

С перстнем он казался себе мудрей и спокойней. Истерики ужене клокотали внутри, не требовалось никакого напряжения, чтобы сдерживать их инаправлять в правильное русло. Они сами направлялись, куда надо. Даже физическион стал крепче и здоровей. Очистилась кожа, заблестели и перестали лезтьволосы. Лучше заработал желудок. Уже не надо было столько времени мучить себязанятиями на тренажерах и соблюдать такую строгую диету. Он не толстел, дажеесли позволял себе есть больше, чем обычно, и не пьянел от спиртного.

Перстень хранил его, давал силы, укреплял здоровье и былгарантом будущих побед. Следовало срочно его вернуть и надеть на палец.

Серый стоял на белом мягком полотенце и усмехался. Еслисейчас ему врезать, он даст сдачи, да так, что мало не покажется. Если оставитьвсе как есть, просто отступить, забыть об этой несчастной махровой тряпке,будет еще хуже.

«Надо смотреть прямо в глаза, не моргать, не отводитьвзгляда, представить, что твои зрачки два черных дула. Не говорить больше нислова, просто молчать и смотреть».

Собрав в кулак всю свою волю, Приз молчал и смотрел.Казалось, прошла вечность. На самом деле, не более минуты. Серый отвел взгляд,криво усмехнулся, медленно, очень медленно наклонился и поднял полотенце.

— Кто мог сообщить о тебе ментам? — ровным голосом, едвасправляясь с одышкой, спросил Приз. — Почету они поперлись проверять тебя? Гдеты прокололся? Ну? Думай, вспоминай.

Перекинув полотенце через плечо, Серый стоял перед ним, ужевполне ручной, прежний, виновато моргал и не решался поднять глаза.

— А хрен их знает, — сказал он, — может, из жильцов ктозаметил, что машина с водителем так долго стоит во дворе, ну и это, короче,решил выяснить. Рядом крутой клуб, ну и ваще, центр. Так чего насчет пожрать,а, Шама?

— Пошарь как следует, там должен был остаться шашлык изресторана, разогрей в микроволновке и жри.

Приз поплелся в ванную. Он дрожал от слабости и был весьмокрый. Только что он колоссальным усилием воли согнул спину Серого, заставилподчиниться. Он устал, как будто гнул руками подкову. На этот раз удалось. Ноудастся ли опять?

Он влез под душ, тихо запел песню про лютики. Стало немноголегче.

Через пятнадцать минут он сидел напротив Серого в гостиной испокойно проводил инструктаж.

— Никаких «блинов» и «короче». Никаких матюков, и даже«ёкелэмэнэ». Молчи и улыбайся. Здравствуйте, пожалуйста, спасибо, головку чутьлевее, да, так хорошо. Внимание, снимаю! Вот все, что будешь говорить.Постарайся снять девчонку, но так, чтобы это не вызвало подозрений. Попробуйвыяснить, правда ли она не может говорить или только придуривается, или вообщеэто какая-то лажа, ловушка.

— То есть, блин? Я не понял, в натуре! — Серый похлопалсонными глазами.

Чтобы он проснулся и стал живее соображать, Приз протянулему три купюры по сто долларов и сказал:

— Это тебе аванс. Тебе лично, понял? Лезвие и Миха ничего незнают. И не надо с ними ничего обсуждать. Это наши с тобой дела. Я тебе плачу,ты делаешь. Сумеешь достать перстень, получишь больше. Чем быстрее егодостанешь, тем больше получишь. Действуй.

У Серого была подружка. Она работала медсестрой в частнойкосметической клинике, имела среднее медицинское образование. Она выросла в«Викинге», ничего не боялась, никого не щадила. Ее звали Надя. Она вполнегодилась на роль сиделки для внучки Дмитриева. Надя сразу поняла, в чем еезадача. Она должна была вступить в игру уже сегодня вечером. Корреспонденткапоговорит с Дмитриевым, позвонит Наде прямо от него, попросит поскорееприехать.

Корреспондентка Марина не понравилась Серому, он ей — тоже.

Она смерила его брезгливым взглядом и потихоньку спросилаПриза:

— Володя, это что, твой друг?

— Он очень добрый и честный парень, — заверил ее Приз, — унего просто комплексы, он стесняется красивых умных женщин, поэтому такойзажатый и хмурый.

— Шама, она дура, ваще, блин! — заявил Серый, когда ониостались на минуту вдвоем.

— Не понял! — шепотом рявкнул Приз. — Скажи то же самое,только приличными словами.

— Шама, я могу любыми словами сказать, но проблема не уйдет.Она дура. Зачем ты вообще ее во все это впутываешь?

— Ни во что я никого не впутываю. Она ничего не знает. Япросто хочу помочь своему бывшему учителю. У него тяжело больна внучка, и нетденег на хорошую сиделку. Но он очень гордый, денег у меня не возьмет и непозволит, чтобы я за него платил сиделке. Вот я и придумал такой благородныйход.

— И она тебе поверила? — Серый криво усмехнулся.

— Разумеется.

— Ну вот, я ж говорю, дура!

— Ничего, ничего, — успокаивал себя Приз, когда они,наконец, выкатились из квартиры, — терпеть этот бред придется еще довольнодолго, но все когда-нибудь кончается. Сейчас главное — перстень. Я придумалхороший план, тихий и безопасный. Он должен сработать. Ох, Серый! Не понимаешь,мразь, что настанет момент, когда будет довольно одного моего слова, чтобы оттебя мокрого места не осталось. И от тебя, и от Михи. А потом дойдет очередь доЛезвия. Простите, пацаны, — он посмотрел в зеркало, очень печальным взглядом.Он представил, как красиво, торжественно будут хоронить его ближайших друзей.Оркестр. Военный салют. Горы цветов. Представил — и прослезился. Простите, пацаны!