Приз - Полина Дашкова

— Сиделку? — переспросил Дмитриев удивленно.

Этот вариант ему в голову еще не приходил.

— Конечно! Если у вашей Василисы ожоги кистей рук и ступней,она же совершенно беспомощна. Есть моменты, в которых вы не можете ей помочь. —Марина тактично понизила голос. — Ну, самые элементарные гигиеническиепроцедуры, понимаете? Она все-таки взрослая девочка, а вы, хоть и родной дед,но мужчина. Нужна сиделка, женщина, раз нет рядом мамы или бабушки.

— Да, я понимаю, — Дмитриев озадаченно нахмурился, — а вы незнаете, сколько сейчас это стоит и куда надо обращаться?

— Ко мне можете обратиться, ко мне, — Марина широко, теплоулыбнулась.

Ох, какая у нее была улыбка! Если бы Сергей Павлович до сихпор снимал кино, он непременно пригласил бы ее хотя бы в эпизодик, только заодну эту улыбку.

— У меня есть отличная профессиональная сиделка. Могу ее вампорекомендовать.

— Сколько она берет?

— По-разному. Допустим, если речь идет о лежачем тяжеломбольном, это одна цена. Но у вас ведь не тот случай, верно?

— Конечно. Вася худенькая, легкая. С ней хлопот совсемнемного. Но вы меня хотя бы сориентируйте по ценам.

Марина еще раз улыбнулась, достала записную книжку и взялателефон.

— Надя? Здравствуйте. Это Марина.

Минут через десять Сергей Павлович готов был расцеловатьсвою гостью. Сиделка по имени Надя, с которой она его соединила, оказаласьнастоящим подарком. Брала она сущие копейки, всего пятьдесят рублей в день. Унее было среднее медицинское образование, приятный спокойный голос и понималаона Дмитриева с полуслова, и могла приехать прямо сегодня.

«Сто рублей у меня есть. Завтра сниму с книжки двести, оставлютам десятку, ничего страшного. Еды покупать не надо, полный холодильник, —весело рассудил про себя

Сергей Павлович, — как-нибудь продержимся. А там пенсияподоспеет».

— Так не бывает! Вы, Мариночка, настоящая фея! — он еще разпоцеловал ей руку. — Скажите, а почему так дешево?

— А вы не понимаете? — опять улыбка, на этот раз, лукавая.

— Нет, — искренне признался Дмитриев, — не понимаю.

— Я сказала, кому нужна помощь, Надя готова была приходитьбесплатно. Она обожает ваши фильмы.

Когда Марина увидела, как засияли глаза старика, ей стало непо себе, впервые за время разговора. Это Володя придумал такое объяснение:дешево потому, что сиделка обожает фильмы Дмитриева.

«Я не слишком много на себя взяла? — тревожно подумалаМарина. — Что-то не так. Противный парень фотограф, к тому же, кажется,совершенно непрофессиональный. Девка эта, Надя, тоже немного странная. Я невидела ее никогда, но, судя по тому, как она со мной поговорила, та ещехабалка. Впрочем, Володенька так искренне хотел помочь своему старому учителю.В самом деле, почему всегда надо подозревать что-то плохое? Это же Приз, а некто-нибудь».

— Ну, Марина, давайте вернемся к интервью. На чем мыостановились?

— Вы рассказывали, как в семьдесят третьем году вам пришлосьперемонтировать готовый фильм, — напомнила Марина и включила диктофон.

— Ну да. Заставили перемонтировать. По идеологическимсоображениям. Там у меня старый генерал громко пукал, объясняясь в любвигероине, и смущался из-за этого, пытался сделать вид, будто под ним скрипитстул. Было очень смешно, однако сказали, что это подрывает доверие к нашейармии.

Слушая старика, Марина смеялась, удивлялась, всплескиваларуками, грустно вздыхала. Бесшумно появился фотограф. Дождался паузы и вежливосообщил, что наснимал достаточно, есть несколько отличных кадров.

— Да, у меня тоже, пожалуй, все, — улыбнулась Марина,выключила диктофон и посмотрела на часы.

— Ой! — спохватился Дмитриев. — Я даже забыл вам чаюпредложить!

— Нет, спасибо. Мы и так отняли у вас слишком много времени.

— Когда же выйдет материал? — спросил он, провожая их вприхожей.

— Я вам позвоню. Мне надо сначала все расшифровать, потомнаписать, потом дать вам вычитать.

— Да, да, конечно, и, если можно, фотографии заранеепокажите. Хорошо?

— Обязательно, — пообещал фотограф, важно кивнув.

Дмитриев на прощание поцеловал Марине руку, долго, горячоблагодарил, и за сиделку, и за интервью. Ей опять на минуту стало не по себе.Она вытащила визитку и протянула старику, хотя помнила, как Приз предупреждал:не оставляй своих телефонов. В журнал он ни за что не позвонит, проверятьничего не станет. А тебе домой или на мобильник может.

«Доброе дело, — повторяла она про себя, садясь в машинувместе с тупым молчаливым Сережей, — я сделала доброе дело. Ничего плохого.Совершенно ничего плохого».

***

Голоса в прихожей наконец смолкли. Дверь хлопнула.Послышались шаркающие шаги деда, его тихое покашливание. Через минуту он заглянулв кабинет.

— Вася, ты спишь?

Она не спала. Она дрессировала свое горло и пыталась издатьхоть какой-нибудь звук. Ничего не получалось, кроме тихого странного скрипа. Ноэто уже была не полная тишина. Полчаса назад она проснулась оттого, что в лицо ейударила яркая вспышка. Только что ей снился очень хороший сон, без ОттоШтрауса. Залитая солнцем поляна, качели, колокольчики в траве. Во сне она моглаговорить. Она качалась на качелях вместе с Гришей, и они болтали о всякойерунде, вспоминали школьных учителей, одноклассников, рассказывали друг другукакие-то глупые смешные истории из детства.

Вспышка показалась ей началом очередного кошмара. Онаоткрыла глаза и увидела, что у дивана, на корточках, сидит здоровенный, вполнереальный мужик с фотоаппаратом и снимает ее. Конечно, если бы у нее не пропалголос, она бы закричала. Но она могла только открыть рот.

— Привет, — сказал он и усмехнулся.

Первый страх прошел, она поняла, что это всего лишьфотограф. К деду пришла корреспондентка, брать интервью. Фотограф забрел вкабинет и решил щелкнуть внучку знаменитого режиссера, хотя бы спящую.

На Василисе была рубашка деда. Волосы грязные, большаяподсохшая ссадина на щеке, которую дед сегодня утром помазал зеленкой. Фотографоглядывал ее с головы до ног, и взгляд у него был мерзкий. Василиса попыталасьнатянуть простыню, спрятаться, но не смогла, руки, хоть и без повязок, почти неслушались. Она только коленки сумела прикрыть и помотала головой: мол, уйдите,не надо меня больше снимать. Очередная вспышка заставила ее закрыть глаза.