Здесь, под северной звездою...(книга 2) - Линна Вяйнё

и минуты, как все это ему стало невыносимо. Он выполз наружу и сказал перепуганной Эмме:

— Во-первых, это вряд ли что-нибудь даст. Они найдут меня, конечно. И потом я не сделал ничего такого, чтобы мне надо было прятаться.

Он вошел в избу и снял пальто. Эмма уговаривала его поесть чего-нибудь, но он отказался. Только выпил воды с медом, видимо, твердо решив поститься. Когда во дворе послышались мужские голоса, он заставил себя взять в руки, и лицо его приняло выражение спокойного достоинства.

Арво выпустил вперед своего дядю. Сам он стеснялся говорить с Халме, чувствуя себя мальчишкой перед ним. Для дяди лавочника таких препятствий не существовало.

— Так-так. Ну что ж, Халме. Давай-ка одевайся, что ли, да пойдем.

Халме встал, окинул взглядом вошедших и спросил:

— Это вы за мной пришли?

— Кажется, ясно сказано. Собирайся.

— Но зачем же так много людей и ружей? Вы ведь знаете, что мои принципы запрещают мне драться.

— Вот как! Хе-хе. Ну пойдем все ж таки.

Эмма была внешне спокойна, она знала, что Халме не одобрил бы ее слез, считая всякие сцены неприличными и недостойными. Она собрала ему с собой еды, но он ничего не взял — только немножко меду. Они пошли к дому пожарной команды, и Халме шагал впереди с тростью под мышкой; он и тут не расстался со своей тростью.

И наконец пришли в Коскела. Сначала они зашли в старый дом, и Арво спросил у Элины:

— Аксели уехал?

— Да.

Увидев их во дворе, Элина, повинуясь инстинктивному побуждению, взяла на руки младенца. С ним ей было не так страшно. Она старалась спокойно вынести колючие взгляды мужчин.

— А ребята дома?

— Наверно, дома.

По лицу лавочника проползла злая усмешка:

— Ну, значит, как, Элина? Где мои товары? Те, стало быть, которые Аксели реквизировал.

Элина сперва даже не поняла, о чем он говорит.

— По-моему, Аксели ничего не реквизировал.

— Так-так. А у меня собралось-таки немало этих грабительских бумажек, на которых стоит подпись Аксели. Придется сделать тут обыск, и если что найдется, то и тебе, Элина, будет мало приятного.

Теперь Элина поняла. Нервно поправив на малыше пеленку, она сказала со слезами обиды в голосе:

— Нас можно обыскивать... Мы никогда чужого не брали и краденым не жили...

— Но, но. Ты, знаешь, потише... Три месяца только и знали, что грабили да крали, больше ничего и не делали... А нынче, видишь ли, власть переменилась. Учти это. Ваше командование кончилось, так что теперь вы иначе запоете.

В Элине не было ничего геройского. Робкая и застенчивая, она легко терялась и никогда не рвалась в бой. Но тут она вспыхнула от обиды:

— Осматривайте. У нас нигде нет замков. Все открыто... И если хотите... так вот я, здесь... с детьми.

Едва сказав последние слова, она вдруг почувствовала страх. Крепко прижав к груди маленького Войтто, она оглянулась на старших мальчиков, которые, забившись в угол, пристально разглядывали людей с винтовками.

Затем они пошли в новый дом.

— Так-так. Вы здесь, парнишки. Пошли, пройдемся в село.

Ребята стали одеваться. Юсси сидел на скамье, мрачно насупясь, и долго не мог начать говорить — это всегда давалось ему с большим трудом.

— Эти-то ребята, по-моему, не сделали ничего дурного... так что напрасно их водить...

Здесь никто не позволял себе грубостей, испытывая невольное уважение к Юсси. Арво, чуть запинаясь, сказал уклончиво:

— Если ничего... Там разберутся... Тогда, значит, ничего и...

Алма завернула им с собой еды. Она указала на больную ногу Акусти, но лавочник сказал, что, если парень не может идти, придется раздобыть повозку и отвезти его. Потом он еще добавил:

— Насчет этих парней, я, конечно, не знаю... Но насчет Аксели я вам скажу,— хотя вы-то тут, конечно, ни при чем,— пусть он лучше не показывается.

На это Юсси и Алма ничего не ответили. Ребята попрощались, и Алма сунула Алекси пятьдесят марок.

— Может, понадобится. Мы, конечно, придем проведать...

Аку взял палку и, ковыляя, пошел вперед. Алекси двинулся за ним со свертком под мышкой. На крыльце старого дома стояли Вилхо и Ээро, глядя во все глаза.

—Привет, ребятишки,— окликнул их Аку, но мальчики при чужих не смели рта раскрыть. Аку прошел несколько шагов и снова остановился.

— Вилхо, ну-ка поди сюда.

Мальчик подошел, с опаской поглядывая на чужих мужчин с ружьями.

— Вот тебе.

Это был складной нож с костяной ручкой — с двумя лезвиями, большим и маленьким, со штопором и с малюсенькой лапкой для вытаскивания гвоздей. Аку давно приметил, что мальчику нравился нож, хотя он не показывал виду и вообще никогда ничего не просил.

Вилхо сжал его в кулаке и побежал обратно к Ээро на крыльцо. Оттуда мальчики смотрели вслед уходящим, пока группа мужчин не скрылась за ригой. На всю жизнь осталось в их памяти: дядя Акусти с негнущейся ногой и с палочкой, а дядя Алекси — со свертком под мышкой!

Мальчики вбежали в избу. Мать плакала, не замечая их. Тогда Вилхо тронул ее колени:

— Мама, дяди ушли с ружейниками...

Мать заплакала еще громче, мальчики хотели было шмыгнуть за дверь, но она не пустила их, поймав за рубашонки:

— Дяди вернутся...

Боясь напугать детей своими слезами, она прижала их к груди и смотрела поверх головок, сдерживая рыдания; но как ни старалась Элина сдержаться, она все плакала и плакала, вздрагивая всем телом.

II

Илмари вернулся домой. Он прискакал верхом, ловко спрыгнул с коня на крыльцо и прямо с ходу вбежал в дом. И пошли тут слезы и объятия. Он успевал только спрашивать:

— Все ли в порядке?.. Где Ани? Не случилось ли с вами чего?

А мать, не отвечая на его вопросы, все плакала и бормотала что-то невнятное, так что Илмари начал уже опасаться, не случилось ли чего с Ани, раз она не показывалась. В конце концов, отец объяснил ему, что сестра в Хельсинки и что все члены семьи, стало быть, целы и невредимы. Когда и мать наконец обрела дар речи, она прежде всего спросила, надолго ли сын приехал:

— Ты ведь поживешь хоть неделю... или две?

— Я могу пробыть только до вечера. Меня просто командир отпустил.

— Как же ты оказался именно здесь?.. Само провидение...

— Я не оказался. Я попросил, чтобы меня