Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— О нём даже не вспомнили, — ответил Вепуат. — Я смотрел — там никого нет. Все кружат над куполом. Десятка два-три. Было полсотни.

— Что их привлекает? Купол герметичен…

Вепуат пожал плечами.

— Сейчас — уже ничего. Запомнили, что мы здесь. Надо будет купола ставить в три слоя.

Гедимин угрюмо кивнул.

— Договориться с ними — никак? Раньше они были спокойнее. Не помню, чтобы мы им навредили.

Вепуат снова пожал плечами.

— Надо будет спросить у Кут’тайри. Когда выйдет из огненной формы.

Он оглянулся на притихший барак. За стеной кто-то кашлянул пару раз и замолчал.

— Так-то лучше, — пробормотал Вепуат. — Тоже мне — кейек он пить не хочет… А лёгкие выхаркать хочет?

— Пить кейек? — переспросил Гедимин.

— Ну да, кейековую воду, — буркнул разведчик. — Помнишь, как меня отпаивали? Полезнейшая штука. Элоси… там основной урон — не холод. Даже не взрывная волна. «Сигма» по нервной системе…

«Холодно…» — вспомнил Гедимин и невольно поёжился. «Да, его тогда крепко приложило. А филки — они ведь даже без скафандров…»

— Вылечатся? — спросил он. — Прямым ударом никого не порвало?

Вепуат отмахнулся.

— Сначала купол прикрыл. Потом мы отвлекали. Всё время боялся, что прицелятся — и ага… — он оглянулся на оттаявшую площадку, изрытую кратерами, и его передёрнуло. — Ушибы, обморожения. И ментальный удар. Из «асбестовой» бригады один пострадал. Надо, всё-таки, зимние скафандры… Костью их обшить, что ли? И кейек внутрь…

Перед глазами Гедимина промелькнула пара чертежей. Он встряхнул головой и досадливо сощурился.

— Обшить несложно. Только — они же не поднимут. И гзеша у нас мало. Хотя… асаан, наверное, пригодился бы. Термоизоляция есть термоизоляция…

…Анализатор, аккуратно просунутый в прорезь в куполе, показывал минус восемьдесят. Снаружи посвистывал ветер. Филки, намотав войлок поверх респираторов, вышли на патрулирование. Гедимин, проходя мимо, слышал, как тяжело они дышат, но ни одной жалобы не дождался. Патрульный с «сиреной» снял её с пояса и крепко сжал в руке, намотав на пальцы оттянутые «резинки».

У барака кто-то заверещал — и тут же примолк и перешёл на негромкий писк. Гедимин обернулся. У приоткрытых ворот стояли четверо Броннов. Они принесли горшки, обмотанные подстилками, и Вепуат, занеся над ними сигма-сканер, разглядывал экран. Вид у сармата был озадаченный.

— Ага, идите, — пробормотал он, отодвигаясь. — Ему сейчас только это и нужно. Покой, невредная еда — и ждать кровяного камня.

Двое Броннов шмыгнули в барак. Оставшиеся переглянулись.

— А твои снадобья, мастер Вепу-а? — спросил один из них.

— Что мог — дал, — отозвался Вепуат. — Другие ему не нужны. Я бы мог его к вам отправить — у меня других раненых хватает. Но вы же его опять выкинете на мороз…

Бронн прижал уши.

— Зачем ты говоришь так? — он заглянул Вепуату в лицо. — Мы слышали твои слова. И что тебе ответили. Мы не нарушим волю Пламени. Никто не обидит Уттунри.

Вепуат оглянулся на Гедимина.

— Слышишь? — он невесело ухмыльнулся. — Скормить падальщикам — это у них «обидеть»… Даже не знаю. Ему, и правда, было бы лучше со своими…

Бронн выглянул из барака.

— Уттунри уже сам пьёт! — с радостным оскалом сказал он и снова шмыгнул за дверь. Бронны быстро переглянулись и подняли уши. «Они, и правда, довольны, что ему лучше,» — озадаченно подумал Гедимин. «Будто не хотели добить…»

Из барака выглянул Дасьен.

— Главмедик! Я верно понял, что аборигену, кроме покоя и еды, ничего не нужно? Нет, я не против аборигенов, — но в бараке и так тесно. И шумно. Какой тут покой?

Вепуат нахмурился, но кивнул.

— Хорошо, — сказал он, повернувшись к Броннам; те навострили уши. — Готовьте постель. Я отнесу Уттунри в столярку. Но если вы, со своими ритуалами, опять надумаете…

Бронны шарахнулись назад.

— Никто не нарушит волю Пламени! — проверещал один из них. — Мы все ждём стража Хассека! Глупо было не брать кровяные камни — но мы не Равные Куэннам, чтобы их у нас было много…

Вепуат хмыкнул.

— Готовьте постель, — повторил он, заходя в барак. — А я спрошу его самого.

…В «столярке» было тесно, в её «шлюзовой камере» — тем более, но всё же Гедимин туда втиснулся и не спешил уходить, настороженно наблюдая за аборигенами. Бронн по имени Уттунри, уже полностью одетый, но по-прежнему перебинтованный и очень бледный, забрался в кокон из листьев и зарылся в них с головой. Гедимин успел разглядеть его довольную ухмылку. Он посмотрел на кокон, потом — на ближайших аборигенов, — бус из позвонков ни у кого не было. «А ведь то, что валялось в ущелье, они прибрали,» — мелькнуло в голове. «Ни одной бусины не нашёл.»

— Буду следить, — угрюмо сказал Вепуат. — За вчерашнее вам отрезать бы уши.

— Мы не поняли волю Пламени, — испуганно отозвался кто-то из Броннов. — Пусть оно не гневается. В Алвене сделали бы так, как вчера. Это было бы правильно. Но воля Пламени…

Вепуат поморщился.

— Ну да, она такая. Чтоб больше не нарушали! — он, зацепив плечом выступ на стене, под треск перьев тяжело развернулся к выходу.

— Воля Пламени… — пробормотал Гедимин уже снаружи, досадливо щурясь. Вепуат молча сжал его руку.

— Традиции, Гедимин. Попробуем установить свои. Местные мне не нравятся.

…«Ученики» пришли в полном снаряжении, надев поверх респираторов войлочные повязки. Снять их — и достать из-под комбинезонов утеплители — решились только в ангаре, закрыв за собой все «шлюзы». Гедимин, глядя на них, угрюмо щурился и думал, живы ли обмороженные — что-то должно было напугать поселенцев до такого состояния, и вряд ли это зуд и пятна на коже. Говорить никому не хотелось. Разобрав заготовки, все