Катя & 2/3 - Наталия И. Новохатская

Местным языком Жанна почти не владела, но на такую малость знаний хватило. «Мсьё Николя!» – воззвала дама за стойкой, и мигом из подсобки появился прелестного вида соотечественник средних лет, оказавшийся не только Колей, но и художником из Киева, которого злая судьба загнала заведовать русской забегаловкой у Лазурных берегов.

Жанна разъяснила ситуацию и осведомилась о возможности получить омлет за любую мыслимую цену. Замечательный Коля заверил, что сей момент исполнит собственноручно, пять минут можно посидеть за единственным столиком и попить водички «Виши», что очень полезно.

Осваивая целительную воду в ожидании омлета, Жанна заметила, что за стойкой в углу сидит странный человек в шортах и тёмных очках, оклеенный пластырями с ног до головы. Фигура смотрелась довольно зловеще, в особенности потому, что там, где пластырей не оказалось, телосложение незнакомца поражало первобытной мощью, невзирая на не самые крупные размеры. Казалось, что странный посетитель кафе «Ше Николя» может служить отличной моделью для держателя сводов, не исключено, правда, что в какой-то момент он не удержал и просыпал мрамор с колоннами прямо на себя.

Такие глупые мысли посетили Жанну, однако никакого страха она не испытала. Для завуча российской школы-гимназии всё население планеты представлялось мальчиками и девочками, требующими присмотра и понимания. Надо сказать, что Жанна любила учеников и свою работу в лучших традициях, такие реликты пока встречаются на просторах родины и даже иногда за ними, если позволяют финансы. Ко всему прочему внешний вид Жанны Викторовны даже на отдыхе давал адекватное впечатление о её возрасте, роде занятий и внутренней сущности, что называется, без вариантов.

Когда омлет был приготовлен, и Коля принёс блюдо к одинокому столу с приличными речами, странный незнакомец сошёл с насеста и пожелал быть представленным Жанне, как Вадим Иванов. Понятно, что общение произошло на чистом русском языке. Далее они сидели за столиком втроём и болтали в своё удовольствие, пока поражённая француженка за стойкой разбиралась с редкими посетителями и покупателями русской пищи.

Бывшие соотечественники, оказавшиеся оба иностранными резидентами, активно интересовались, как протекает жизнь на оставленной родине, Жанна охотно делилась сведениями, но так и не узнала, какие повороты судьбы привели Колю и Вадима на жительство у легендарных французских морей. Между делом Вадим объяснил, что недавно его угораздило подраться в баре с арабской мотоциклетной бандой, таким образом объяснился его нестандартный внешний облик с обилием пластыря.

В целом общение сложилось к полному взаимному удовольствию и продолжалось практически до закрытия заведения, о чём неоднократно уведомляла матрона за стойкой, тщетно пытаясь отвлечь владельца от некорректного, как ей казалось, поведения. Когда сгустились южные сумерки и почти перешли в ночь (дело было в августе) Коля с печалью понял, что пора закрывать лавку и идти домой к жене, местной уроженке Аньес, матрона неоднократно упоминала имя с укоризной.

Кроме всего прочего выяснилось, что мсьё Николя кормил и поил Жанну бесплатно, сколь она ни возражала. Именно в тот момент Вадим предложил Жанне продолжить приятный вечер в соседней ресторации, хотя и без Коли, которому он очень сочувствовал.

Следует отдать должное Жанне Викторовне Мрозек, она не на секунду не усомнилась в намерениях нового знакомца и не поняла их превратно. Человеку хотелось говорить по-русски, общество Жанны его устраивало, а какого пола и возраста оказался собеседник – ему было безразлично. Сама Жанна уловила между делом, что в отличие от милейшего Коли, Вадим не просто грустит о прошлом, но тайно страдает душой и желает утолить печали странными способами. Например, угостить изысканной местной пищей немолодую и далеко не шикарную соотечественную учительницу. Жанна не чинясь приняла предложение, и после недолгого захода в близкий отель «Сезанн», где она сменила шорты с сандалиями на платье и туфли, оба отправились в небольшой ресторан, именуемый «Погребок», где Вадима хорошо знали, предоставили столик в уютном углу и накормили просто божественно.

Единственным сомнительным моментом на протяжении ресторанного вечера стало появление у столика молодой, вызывающе одетой дамочки, которая до того названивала Вадиму по мобильнику, затем примерно через час явилась собственной персоной и подсела к ним на пять минут. Вадим объяснил Жанне, что это его приятельница её зовут цветочным именем Жасмин, девушке показалось обидным, что он сидит в «Погребке» с русской дамой, потому она не посчиталась с временем и бензином, взяла и прикатила из другого пригорода, где работает администратором в отеле.

Убедившись, что русская дама не представляет реальной опасности либо конкуренции, Жасмин выпила чашку кофе и отбыла восвояси, скорее всего, на службу, которой проманкировала, будучи в волнении. Жанна ей отчасти посочувствовала, в особенности когда поняла, что Вадим дразнил девушку умышленно, сообщая о своём времяпровождении и компании. Ну да бог с ними, не её это было дело.

После отличного десерта в «Погребке» Вадим повёл Жанну на прогулку по ночной набережной Круазетт и там после посещения парочки баров для подкрепления духа попросил Жанну о большом одолжении. Вадим признал, что покинул отечество при сомнительных обстоятельствах, упомянул, что служил в печально известном рижском ОМОНе, но не оставляет надежд сослужить России любую потребную службу, для чего хочет напомнить о себе бывшим друзьям и сослуживцам. Жизнь всех раскидала по разным краям и углам, но если бы Жанна с помощью мужа-полковника нашла возможность передать весточку одному из бывших однокашников, вернее, родственнику бывшего учителя. «Школа Пети Горского, Видмонтас просит ответить, у него есть чем поделиться» – вот и всё, что нужно от Жанны. Муж наверняка знает, кому и как передаются такие сообщения, никто ничем не рискует, а Вадим понял, что Жанне можно доверять безусловно.

Жанна Викторона в принципе была подготовлена к роли вестника, только полагала, что её попросят явиться к бывшей жене или любимой женщине, чтобы лично испросить прощения для блудного сына отечества. Реальный поворот событий её отчасти смутил, она подумала и после небольшой паузы согласилась исполнить поручение, однако за действия мужа ручаться не могла, о чём честно предупредила случайного знакомца. У полковника Мрозека могли возникнуть иные соображения, и ему было виднее, стоит ли выступать представителем неизвестного зарубежного подданного с сомнительными прошлыми заслугами.

Понятно, что ничего подобного Жанна не сказала Вадиму Иванову (она сразу поняла, что имя с фамилией условны), но заверила, что сделает то, о чём её попросили. На самом деле Жанна испытывала по отношению к бывшему рижскому ОМОНовцу смешанные чувства, преобладающим из которых была жалость и странное понимание. Кстати или некстати Жанне вспомнилось, как пару лет назад, во время краткой поездки в Швейцарию,