Московское царство и Запад. Исторические очерки - Сергей Каштанов

Создание устойчивой административно-бюрократической системы Ольга Вормсер относит ко времени Екатерины II[1324].

Довольно единодушную оценку у Вельтера и Муравьева получил период царствования Павла I, Александра I и Николая I. По мнению Вельтера, царизм в это время потерял связь с русским национальным духом, превратившись в разновидность прусской монархии. Муравьев считает, что «ложные принципы», установленные Петром III и Екатериной II («социальный феодализм»), легли в основу политики их преемников – всей Гольштейн-Готторпской династии, которая своим непониманием стоявших перед страной задач фактически и привела монархию к краху. Немецкая династия была «чуждым телом», решавшим судьбы народа, «мученика и героя»[1325]. В схеме Муравьева история «династии» полностью оторвана от социально-экономического развития страны.

Конкретным сторонам внутренней политики в первой половине 60-х годов было посвящено сравнительно мало специальных работ. М. Девез рассмотрел в хронологической последовательности политику правительства, преимущественно с XVIII в. и до 1914 г., в отношении использования лесных богатств[1326]. Экономическая политика Петра I характеризуется в трудах Порталя и Симоны Блан. Оба автора видят в ней форму меркантилизма отсталой страны[1327]. Блан подвергла довольно подробному рассмотрению политику Петра I в области местного управления, которая представляется ей противоречивой и непоследовательной, поскольку в ней уживались средневековые традиции и идеи «века просвещения»[1328]. М. Раев проследил постепенный отказ Александра I от проектов сенатско-аристократической партии и переход на позиции бюрократического централизма[1329]. Формирование бюрократизма – лейтмотив и упомянутой работы Симоны Блан об административном управлении.

§ 5. Освещение истории классовой борьбы и национальных движений

Проблематика, связанная с классовой борьбой, в историографии начала 60-х годов практически почти не разрабатывались. О классовой борьбе до начала XVII в. обычно вообще нет речи. «Смуту» Шаховская рассматривает как состояние «хаоса» и «маразма» и как прецедент, если не источник, народных движений середины и второй половины XVII в.[1330]Вельтер и Паскаль видят в «Смуте» и восстании Степана Разина признак внутренней слабости или порочности социальной структуры «Святой Руси». Интерес французской науки к серьезному освещению вопросов классовой борьбы в России XVII в. проявился в публикации во французском журнале статьи советского историка Ю. А. Тихонова на эту тему[1331].

Историю классовой борьбы первой четверти XVIII в. довольно описательно характеризует Порталь, ставя ее в один ряд с другими формами «оппозиции» политике Петра I[1332].

Если восстания под предводительством Болотникова и Разина в лучшем случае лишь упоминаются в общих трудах, то пугачевскому движению придается большее значение (например, в книге Вельтера). И это понятно. Ведь буржуазная историография представляет «Московию» XV–XVII вв. как страну, где процветал «классовый мир» и было национально-религиозное единство классов. Другое дело XVIII век, особенно Екатерининская эпоха с ее «социальным феодализмом» или рабством. С точки зрения этой концепции «Пугачевщина» – симптом порочности принципов, проводившихся немецкой династией.

В то время как классовой борьбе не посвящалось специальных исследований, история национальных движений служила сюжетом отдельных статей. А. Беннигсен исследовал движение кавказских горцев 1785–1791 гг. Его мнение сводится к тому, что Турция только использовала это движение, но не инспирировала его. Автор подверг критике противоположную точку зрения (А. Н. Смирнова). По словам Беннигсена, «священная война» началась с типичного восстания обнищавших и потерявших надежду крестьян, а во время русско-турецкой войны шейх Мансур руководил лишь двумя мелкими операциями. «Священная война», указывает автор, вызвала реформационное движение, которого опасались правящие верхи Турции[1333]. В научно-популярной статье А. Бегена о Шамиле проблема турецкого влияния обойдена молчанием[1334]. Обе статьи по своему замыслу тенденциозны, однако ценен материал турецких архивов, введенный в научный оборот Беннигсеном.

Заканчивая рассмотрение изданной во Франции в 1960–1964 гг. литературы по вопросам социальной и внутриполитической истории России эпохи феодализма, необходимо отметить рост интереса французской историографии к экономической проблематике. Проблема генезиса капитализма в России стала в это время предметом наиболее творческих исследований. Признание наличия феодализма в России приобрело новых сторонников, хотя теория отсутствия феодализма продолжала звучать. Концепция служения всех классов русского общества государству в XV – первой половине XVIII в. и идея политической безвластности дворянства XVIII – первой половины XIX в. подкрепляли теорию либо отсутствия, либо недоразвитости феодализма в России. Весьма оригинальной была концепция Р. Порталя об усилении крепостничества в XVIII в. как факторе, благоприятствовавшем развитию капитализма.

2-7 мая 1981 в г. Прато (Италия) состоялась XIII Международная конференция по экономической истории, посвященная теме «Формы и эволюция труда в Европе XIII–XVIII вв.».