Роман без героя - Александр Дмитриевич Балашов

– Это он! – после паузы послышался хриплый голос Владимира. – Серый посланник. Я его у нашего отделения засёк. Сомнений нет, пап. Это – он! – И только треск эфира и какие-то посторонние шумы.

– Сынок! Володька! – рыкнул в трубку испуганный отец. – Сейчас же прекрати погоню! Ты меня слышишь? Алло!.. Прекрати немедленно. Слышишь?!. Это может всё очень плохо кончиться!

Но Владимир уже сбросил вызов, из динамика слышались только короткие гудки, которые старик воспринимал, как «sos», зов о помощи.

– Дурак… – прошептал Волохов, прокручивая в голове алгоритм своих будущих действий.

Мария, плохо понимавшая, о чём и о ком идёт речь, тревожно спросила:

– Это почему, Игорь Василич?..

– Конечно, дурак! Весь в отца своего.

Будто очнувшись от сна, старик неожиданно для Маши вдруг решительно принялся за доделку головы манекена, к которому начал подключать какие-то приборы.

– Почему – дурак, Игорь Василич? – повторила Мария, сердце которой заколотилась в ещё неясном, но дурном предчувствии. – Преступников ловить – это его профессия. И, кажется, он её искренне обожает свою профессию. А вы – «дурак» говорите…

– А кто же ещё, Машенька? – всплеснул руками профессор, раздражаясь на непонятливость собеседника. – Преследовать того, кого поймать невозможно. Со времён Христа, да нет – гораздо раньше! – его всё ловят, ловят и ловят, а в итоге только мировую скорбь умножают…

Он включил лазерный паяльник, провёл красным лучом по шее «Кена». В комнате запахло горелой кожей…И, как показалось Марии, – кожей человеческой, живой, а вовсе не синтетическим материалом.

– Правда, это трудно, очень трудно понять, – разговаривал Волохов сам с собой. – Понять и принять можно только то, что от Бога. А что сверх того, то от лукавого. Ему ли с лукавым Серым кардиналом тягаться? С этим посланником Люцифера, Мефистофеля, короче, всех этих чёртовых сил, стоящих на страже тайны бессмертия.

Девушка совсем растерялась, услышав это от рассерженного старика.

– Я пойду, Игорь Васильевич! – заторопилась Мария. – Поеду в отдел, подключу ребят ему в помощь… Поеду.

– Да-да, Машенька, – отозвался профессор, не оставляя своей работы. – Помощь ему очень и очень будет кстати. Хотя, думаю, кроме него самого, никто в этом деле не поможет.

Но любопытство, распиравшее представителя второй древнейшей профессии, всё-таки потянуло девушку за язык.

– В каком таком деле? Про какую тайну вы говорите?

В полуденной тишине квартиры, разогретой солнцем и страстями, повисла тягучая пауза.

– Долго объяснять, душа моя, – сказал Волохов, на минуту прекращая начатый демонтаж головы. – Нынешние умники, академики-лауреаты, больше заботящиеся о своём кармане, кресле и звании, чем о самой науке, пользуются старым приёмом рэдукцио ад абсурдум, что в переводе с латыни – доведение до нелепости. Есть такой способ доказательства. Происхождение человека от обезьяны и прочий, прочий абсурд. И с таким абсурдом в башке людей Он, управляя жизненным процессом из Ноосферы, и близко не подпустит нас к главной тайне круговорота жизни и смерти на Земле. Не в ту, увы, колею съехали, а выбраться на целину, чтобы торить истинную дорогу, элементарной смелости, свободной воли, которой Он нас так щедро наделил, не хватает…

Мария неожиданно стало обидно за «академиков-лауреатов», без которых, как она считала, не было бы ни компьютеров, ни смартфонов, планшетов, социальных сетей и самого Интернета – нынешней бы цивилизации просто не было бы! – почувствовала, как в ней просыпается раздражение к этому сумасшедшему «судии». Голосом научного оппонента непонятной ей теории (непонятное всегда раздражает) она холодно проговорила, не спрашивая своим вопросом, а скорее утверждая то, о чём спрашивала:

– А вы, конечно, именно тот, кто этот путь знаете?

Волохов удивлённо посмотрел на девушку и улыбнулся.

– Знаю, милая, знаю. Всё не так сложно, как запутывают эти абсурдисты, мои научные и не очень, оппоненты. Этот путь называется носцэ тэ ипсум. Я его в Гималаях, у подножия священной для Брахманов горы Джомолунгмы нащупал. Познай самого себя, называется. Познаешь – тогда поймёшь и вселенскую тайну, к которой без этого знания лучше близко не подходить. Её, как и кота за хвост, без самопознания не поймаешь.

Мария пожала плечами (мол, у каждого своя правда), схватила сумочку и, не попрощавшись, поспешила к машине.

Волохов тоже пожал плечами, неприятно удивившись такому уходу по-английски (мол, немногое, но много), и вновь углубился в прерванную работу.

– Ах, Мария, Мария… – бубнил старик себе под нос. – Древние говорили, с Востока идёт свет, а не с Запада… Но что с красивой молодой женщины спрашивать? Вся женская журналистика сейчас гроссо модо – в общих чертах, приблизительно. Вовка вот аспирантуру закончил, без пяти минут кандидатом наук был, но тоже ничего не понял. Ни-че-го-шень-ки… А я, старый дурак, не смог ему объяснить. Плохой, видно, из меня учитель… Будем надеяться, что всё как-нибудь да обойдётся…

14.

Владимир мёртвой хваткой профессионального гонщика вцепился в руль своего обрусевшего «француза». Уже четверть часа он висел на хвосте тёмно-серого «Порше Кайена». Машина старшего оперуполномоченного Волохова то чуть не тыкалась носом в бампер скоростного «американца», то отставал от «Порше» так, что Волохов растерянно крутил головой, отыскивая «объект преследования».

На Большой Лубянке «американец», будто играя в салочки с более слабым соперником, подпустил машину Волохова к себе так близко, что Владимир через заднее стекло «Порше» увидел презрительный прищур чёрных глаз водителя, одетого в серый летний костюм, рубашку стального цвета и серый галстук с сочную чёрную полоску. На лице человека в сером старший лейтенант даже подметил снисходительную улыбку человека, уверенного на все сто в своей победе. Но на Ильинке, нагло проехав на красный свет светофора, «американец» смог оторваться так далеко, что Волохов в очередной раз догнал его только на Остоженке.

В Столешниковом переулке обе машины попали в пробку, которая еле тянулась со скоростью неторопливого странника. У Владимира даже мелькнула мысль съехать на тротуар и добежать до рычащего «Порше», который на минуту застыл у пешеходного перехода. И только он прижался к бровке, как человек в сером, будто прочитав его мысли, резво выскочил на пешеходный тротуар, прямо перед носом машины ДПС, в которой дремали два равнодушных к нарушителю гаишника. Присев после прыжка на упругие амортизаторы, и, по хамски развернувшись, распугивая прохожих, тёмно-серый «американец» сломя голову понесся по встречке в сторону Кузнецкого моста, откуда и началась эта головокружительная погоня.

– Врёшь, не уйдёшь, – как заклинание, цедил сквозь зубы Владимир киношную фразу, запавшую в память ещё в детстве. – Я тебе не мышка, а ты, чёрт рычащий, не кошка…Ты у меня, Серый засланец, доиграешься!..

Несколько раз он пытался зафиксировать профессиональным взглядом номер шикарной скоростной машины, но