Ментор черного паука - Нина Малкина

— Ты же выжил. Она была целительницей?

Мне не терпелось услышать продолжение, поэтому я вмешалась. Одинокие старухи с некоторых пор вызывали во мне отвращение. Я по собственному опыту знала, что в Квертинде невозможно встретить добрую волшебницу. И даже не удивилась, когда Каас подтвердил мои догадки.

— О нет, — рассмеялся он, — она была кровавым магом. И сделала единственное, что могла, для моего спасения: заставила провести кровавый ритуал, который полностью меня исцелил. Теперь я хорошо знаю, что кровавая магия не способна исцелять никого, кроме самого заклинателя. Это магия разрушения жизни, а не созидания.

Ночь у жерла Сомнидракотуля моментально всплыла в памяти. К моим рукам льнул красный туман Толмунда, проникая по венам чужой жизнью, наполняя меня энергией и решительностью, исцеляя от повреждений, усталости и даже голода.

— Кровавая магия обновляет организм мага и придаёт сил, — повторила я вслух наставления магистра Риина. — Но она незаконна.

— Именно, — подтвердил Каас. — Старуха указала мне путь домой, который был для меня тогда самой заветной целью. Я был так взволнован и возбужден, что даже не помню, успел ли поблагодарить её. Мои родители были вне себя от счастья, когда я вернулся домой целым и невредимым, и отец устроил праздник: напёк миндальных пирожных и пригласил соседей. Мне было пятнадцать, и я был счастлив, выплясывая вместе со своей семьей и друзьями. Жизнь снова наполнилась простыми радостями, обязанностями и ворчанием отца, которое я воспринимал уже совершенно по-иному. Пока в мой дом не пришла расплата за ту детскую глупость, что я совершил, в виде стязателей королевства.

— Они же не… — я испуганно вытаращилась на друга.

— О нет, они никого не убили, — сразу понял меня Каас. — Каким-то образом в консульстве узнали о ритуале, что спас мне жизнь. Квертинд в лице его карающих представителей предложил мне выбор: стать стязателем, отказавшись от семьи и привычной жизни, или отправиться в тюрьму.

— И ты выбрал первое…

— Отец пытался защитить меня, даже сам был готов отправиться в Зандагат. Но я ему не позволил. В те времена я ещё думал, что смогу обмануть систему, — продолжил он, ухмыляясь. — Что я самый умный. Я поддерживал связь с родителями, помогал им деньгами и даже приезжал в гости, не думая о том, что сам приведу смерть в их дом. А она пришла — вместе с мстительными врагами, которых я успел нажить всего за год службы. И была очень жестокой.

— Это ужасно, — простонала я.

Я не знала, что нужно говорить в такие моменты, но мне хотелось как-то посочувствовать Каасу. В мой дом тоже пришла смерть вместе с именем Кирмоса лин де Блайта, и в тот момент что-то во мне надломилось. Но я хорошо помнила, как раздражало сочувствие. К счастью, Каас посмотрел на меня и тепло улыбнулся.

— Да, это ужасно, Юна, — он обречённо развёл руками. — Теперь ты знаешь, почему я вступил в Орден Крона. Тот, кто отобрал у меня всё и сделал тем, кто я есть, — не кровавая ведьма, не конкретный стязатель, не Пента Толмунда и даже не Кирмос лин де Блайт — это лишь крошечные винтики большого разрушительного механизма Квертинда. И сейчас я впервые вижу возможность пошатнуть эту громаду. Эта возможность — ты.

Каас смотрел не мигая, прервав свою исповедь. Я помнила, что он и Орден Крона подозревали моего ментора, и мне ужасно не хотелось возвращаться к этой теме, не хотелось снова окунаться в сомнения, которые наконец-то хоть немного притупились. Только не сейчас.

— Не думаю, что это Джер, — устало отрезала я. — Он не похож на человека, убивающего ради Квертинда.

— А как, по-твоему, должны выглядеть такие люди? — Каас нарочно поднял руку в перчатке, и та блеснула короной.

Я осеклась. Пожалуй, Каас тоже не был похож на такого человека. Мне даже в голову не приходило, что он может убить. Но абсолютно точно — он уже убивал. Стязатель как будто услышал мои мысли и устыдился их. Сомкнул кисти в замок и понуро уставился на них.

— У тебя не было выбора, — я протянула руку и сжала его ладонь в перчатке. Мне не хотелось, чтобы он грустил сейчас.

— Это так, — неожиданно согласился Каас. — И не все из них были плохими людьми или преступниками.

Джер ворвался в моё сознание с убеждениями о том, что не иметь выбора — очень большая роскошь, и мне вдруг захотелось отдёрнуть руку, но я силой воли удержала её и встряхнула головой, прогоняя навязчивую мораль. Каас пытался что-то изменить, насколько мог. Пытался иметь выбор.

— А ты не можешь уйти из Ложи стязателей? — спросила я.

— По закону стязатели уходят только дорогой Толмунда, — он достал свою трубку и всё-таки поджёг её, окутывая нас терпким дымом. — Отказаться от должности может только экзарх. Так что мне придётся либо стать экзархом, либо изменить закон. Второе кажется более вероятным.

— Это кошмарный закон, — процедила я. — Ты в ещё большей тюрьме, чем те, кого отправляют в Зандагат.

— Пожалуй, — он отвернулся, выпуская дым и вглядываясь в горизонт.

Вдалеке море неутомимо несло свои волны к скалам и пристани, разбивая их светлыми брызгами о берег и камни. Полоска горизонта была не видна в ночи, и тёмные воды сливались с небом, усыпанным мелкими выгоревшими звёздами. Мне было жаль Кааса, я никогда не задумывалась о том, какая жизнь его ждёт. Этот краснолунный год не сулил ему ничего нового, как и все предыдущие, как и все будущие. Он всегда казался мне таким живым, увлечённым и уверенным, но сейчас я видела рядом живого человека, обречённого на борьбу и вечные убийства. Каково ему было на самом деле? Возможно, мне скоро тоже придётся кое-кого убить. Я осторожно подняла его ладонь и потянула за перчатку. Он вздрогнул, но руки не отнял, только смотрел с напряжённым волнением. Бордовая замша обнажила чёрные вены на руке стязателя, разлитые мелкими речушками между пальцами, по ладони и запястью. Я дотронулась до самой широкой и провела по ней пальцем. Каас вздрогнул.

— Как… — я попыталась подобрать слова. — Как ты это переживаешь?

— Спрашиваешь, не приходят ли убитые мной в мои сны? — он завороженно наблюдал за моим пальцем. — Убивать легко, Юна. Тем более, во имя какой-то идеи. А убивать во имя Толмунда — ещё и приятно: каждый ритуал даёт чувство превосходства, эйфории и лёгкости. Кровавая магия — это зависимость, томительная жажда ощущения упоения и новых сил. Я никогда не был ни злым, ни жестоким, но теперь мне даже хочется убивать. Понимаю, звучит страшно, но я привык. Просто делаю то, что нужно, стараясь проявлять милосердие быстрой смертью.

— Неужели ты не чувствуешь жалости или вины? — я отпустила его руку и невидящим взглядом посмотрела в проулок.

Это был больной вопрос для меня. На самом деле, единственный вопрос, который терзал больше всех остальных. Мне казалось, что если я убью Джера, то всю жизнь буду клеймить себя предательницей. Видеть его в каждом символе, слышать его голос в каждом обращении. Он будет вечно пронзать меня своим острым взглядом изнутри и нашёптывать свою мораль, заложницей которой я уже стала.