Парфюмер. История одного убийцы - Патрик Зюскинд

Джузеппе Бальдини хотя и снял свой пахучий сюртук, но толькопо старой привычке. Запах воды Франжипани давно уже не мешал его обонянию: ведьза несколько десятков лет он так привык к нему, что вообще уже больше его незамечал. Он и дверь в кабинет закрыл и тишины потребовал, но он не сел кписьменному столу, чтобы размышлять и ожидать вдохновения, ибо знал куда лучше,чем Шенье, что вдохновение его не посетит. Дело в том, что оно еще никогда егоне посещало. Да, верно, он был стар, и изношен, и перестал быть великимпарфюмером, но он знал, что никогда в жизни и не был им. «Розу юга» он получилв наследство от отца, а рецепт «Галантного букета Бальдини» купил у заезжеготорговца пряностями из Генуи. Все прочие его духи были давно известнымисмесями. Он еще ничего никогда не изобрел. Он не был изобретателем. Он былпедантичным изготовителем доброкачественных запахов — вроде повара, которыйпревосходно готовит по хорошим рецептам, но никогда не выдумает собственногоблюда. Всю эту комедию с лабораторией, и экспериментами, и вдохновением, итаинственностью он разыгрывал лишь потому, что она поддерживала его реномемастера — парфюмера и перчаточника. Парфюмер создает чудеса, он наполовинуалхимик, считают люди — тем лучше! О том, что его искусство — ремесло, как илюбое другое, знал только он, и в этом была его гордость. Он и не хотел бытьизобретателем. Изобретательство весьма подозрительно, полагал он, поскольку оновсегда означает нарушение правил. Он вовсе не собирался изобретать новые духидля графа Верамона. Во всяком случае, Шенье не придется ни уговаривать его, нидоставать «Амур и Психею» у Пелисье. Он уже достал эти духи. Вот они, написьменном столе у окна, в маленьком стеклянном флаконе с граненой пробкой. Онкупил их несколько дней назад. Разумеется, не сам лично. Не может же онсобственной персоной явиться к Пелисье за духами! Он действовал черезпосредника, а тот тоже через посредника… Осторожность никогда не помешает. ИбоБальдини собирался не только использовать эти духи для ароматизации испанскойкожи, да и не хватило бы ему одного флакона. Он задумал нечто худшее:скопировать их.

Впрочем, это и не было запрещено. Это было только в высшейстепени неблагородно. Тайно воспроизвести духи конкурента и продавать под своимименем было ужасно неприлично. Но еще неприличнее, если тебя поймают споличным, а потому Шенье не должен ничего знать, ибо Шенье любит болтатьлишнее.

Ах, как это дурно, что порядочный человек должен такизворачиваться! Как тяжело жертвовать самым драгоценным, что имеешь — стольжалким образом пятнать собственную честь. Но что же делать? Как ни крути, аграф Верамон такой клиент, которого ни в коем случае нельзя терять. Кромеграфа, и клиентов-то почти не осталось. Снова приходится бегать за заказчиками,как в начале двадцатых годов, когда он только начинал свою карьеру, таскаясь слотком по улицам. Богу известно, что он, Джузеппе Бальдини, владелец самойбольшой и удачнее всех расположенной парфюмерной лавки в Париже, финансововозвратился на круги своя, посещая клиентов на дому с чемоданчиком в руках. Аэто ему совсем не нравилось: ведь ему было уже за шестьдесят и он терпеть немог ждать в холодных прихожих и расхваливать перед старыми маркизами туалетнуюводу, настоянную на тысячелистнике, уксус «Четыре разбойника» или мазь отмигреней. Кроме того, в прихожих царила совершенно омерзительная конкуренция.Например, этот выскочка Бурэ с улицы Дофина, утверждавший, что у него самыйбольшой выбор помад в Европе; или Кальто с улицы Моконсей, пролезший в личныепоставщики графини д'Артуа; или вот совершенно непредсказуемый Антуан Пелисье сулицы Сент-Андре-дез-Ар, каждый сезон вводивший в моду новые духи, от которыхвесь свет сходил с ума.

Такие духи от Пелисье могли повергнуть в хаос весь рынок.Если в каком-то сезоне в моду входила венгерская мода и Бальдини соответственнозапасался лавандой, бергамотом и розмарином, — Пелисье выступал с«Истомой», сверхнасыщенным мускусным ароматом. Всех вдруг охватывало зверскоежелание пахнуть, и Бальдини ничего не оставалось, как перерабатывать свойрозмарин на воду для мытья головы и зашивать лаванду в нюхательные мешочки.Зато когда на следующий год он заказывал соответственное количество мускуса,цибетина и кастореума, Пелисье ни с того ни с сего сочинял духи под названием«Лесной цветок», и они мгновенно завоевывали успех. Ценой долгих ночных опытовили подкупая за бешеные деньги шпионов, Бальдини наконец выяснял, из чегосостоит «Лесной цветок», — а Пелисье уже снова козырял «Турецкими ночами»,или «Лиссабонским ароматом», или «Букетом королевского двора», или черт знаетчем еще. Во всяком случае, этот человек со своей необузданнойизобретательностью представлял опасность для всего ремесла. Как тут было непожалеть, что суровые времена цехового права ушли в прошлое. К такому нагломувыскочке, к такому рвачу, наживающемуся на инфляции запахов, стоило быприменить самые драконовские меры. Отнять бы у него патент, запретить соватьсяв парфюмерное дело… и вообще, пусть этот мошенник сперва кое-чему научится!Ведь он же не был обученным парфюмером и перчаточником, этот Пелисье! Его отецбыл не кем иным, как цедильщиком уксуса, и Пелисье был цедильщиком уксуса,никем иным. И просто потому, что цедильщики уксуса имеют право доступа кспиртным продуктам, ему удалось втереться в круг истинных парфюмеров, и теперьон бесчинствует там, как вонючий хорек. Зачем, скажите, каждый сезон вводить вмоду новые духи? Какая в этом надобность? Раньше публика вполнедовольствовалась фиалковой водой и простыми цветочными смесями, которые развечто слегка изменялись раз в десять лет. Тысячелетиями люди обходились ладаном имиррой, несколькими бальзамами, маслами и сушеными пряностями. И даже послетого, как они научились с помощью коль и перегонных кубов получатьдистиллированную воду, с помощью водяного пара отбирать у трав, цветов иразличных сортов древесины их благоухающую суть в виде эфирного масла, спомощью дубовых прессов выжимать ее из семян, и косточек, и кожуры фруктов илис помощью тщательно профильтрованных жиров извлекать ее из цветочных лепестков,число запахов было еще ограниченным. В те времена такой тип, как Пелисье,вообще не мог бы возникнуть: ведь в те времена даже для изготовления простойпомады требовались способности, о которых этот уксусник не смел бы мечтать.Нужно было не только уметь дистиллировать, нужно было быть изготовителем мазейи аптекарем, алхимиком и ремесленником, торговцем, гуманистом и садовникомодновременно. Нужно было уметь отличить жир бараньей почки от телячьего жира, афиалку «виктория» от пармской фиалки. Нужно было знать, когда созреваютгелиотропы и когда цветет пеларгония и что цветок жасмина с восходом солнцатеряет свой аромат. Об этих вещах субъект вроде Пелисье, разумеется, не имелпонятия. Вероятно, он никогда еще не уезжал из Парижа, никогда еще в жизни невидел цветущего жасмина. Ему и во сне не снилось, какая нужна гигантская чернаяработа, чтобы из ста тысяч жасминовых лепестков извлечь маленький комочекконкреции или несколько капель чистой эссенции. Вероятно, он знал только ее,знал жасмин только в виде концентрированной темно-коричневой жидкости вмаленьком флаконе, стоявшем у него в несгораемом шкафу рядом со многими другимифлакончиками, из которых он смешивал свои модные духи. Нет, в добрые старыевремена, когда уважали ремесло, такой хлыщ, как этот Пелисье, не посмел бысоваться в парфюмеры. У него для этого нет никаких данных: ни характера, ниобразования, ни скромности, ни понятия о цеховой субординации. Всеми своимиуспехами он обязан исключительно открытию, сделанному двести лет назадгениальным Маурицио Франжипани — кстати, итальянцем! — и состоявшему втом, что ароматические вещества растворимы в винном спирте. Смешав свои пахучиепорошки с алкоголем и перенеся тем самым их запах на летучую жидкость, оносвободил запах от материи, одухотворил его, изобрел запах как чистый запах,короче: создал духи. Какое великое деяние! Какой эпохальный подвиг! Егодействительно можно сравнить только с величайшими достижениями человеческогорода, с изобретением письма ассирийцами, с евклидовой геометрией, с идеямиПлатона и превращением винограда в вино греками. Поистине, прометеев подвиг! Нопоскольку все великие подвиги духа отбрасывают не только свет, но и тени иприносят человечеству наряду с благодеяниями также и горести и печали,поскольку великолепное открытие Франжипани имело, к сожалению, дурныепоследствия. Ибо с тех пор, как люди научились зачаровывать дух цветов и трав,деревьев, смол и секреций животных и удерживать его в закрытых флаконах,искусство ароматизации постепенно ускользало от немногих универсально владевшихремеслом мастеров и открылось шарлатанам, которые только и умели что держатьнос по ветру — вроде этого вонючего хорька Пелисье. Не заботясь о том, как икогда возникло волшебное содержимое его флаконов, он может теперь простоисполнять капризы своего обоняния и смешивать все, что вдруг взбредет на ум емуили публике.