Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы - Чарльз Маккей

После отплытия Филиппа Ричард заново укрепил Акру, восстановил христианское богослужение в церквах и, оставив христианский гарнизон для обороны города, выступил вдоль побережья к Аскалону. Саладин был начеку и послал ему в тыл легкую кавалерию, а сам, неверно оценив боеспособность противника после отступничества Филиппа, стал провоцировать его на генеральное сражение. Две армии сошлись у Азота[439]. Завязалась упорная битва, в которой Саладин был разбит и обращен в бегство, и теперь ничто не мешало крестоносцам идти на Иерусалим.

И вновь разлад оказал на них пагубное влияние и помешал Ричарду добиться окончательной победы. Он постоянно сталкивался с сопротивлением других предводителей, которые завидовали его смелости и авторитету. В итоге вместо похода на Иерусалим или даже, как планировалось вначале, на Аскалон[440] армия проследовала к Яффе[441] и бездействовала до тех пор, пока Саладин вновь не оказался в состоянии вести против нее войну.

Многие месяцы ушли на бесплодные военные действия и на столь же бесплодные переговоры. Ричард хотел отвоевать Иерусалим, но осуществление его желания было сопряжено с проблемами, перед которыми оказалась бессильна даже его храбрая натура. Не последней причиной неудачи была его собственная несносная гордыня, которая оттолкнула от него множество великодушных полководцев, вполне искренне желавших быть его союзниками. Наконец было принято решение выступить к Священному городу, но продвижение армии было настолько медленным и затруднительным, что солдаты роптали, а вожди намеревались повернуть обратно. Стояла жаркая и сухая погода, а воды вокруг практически не было. Саладин завалил на пути крестоносцев колодцы и водоемы, и армия не хотела продолжать путь, страдая от жажды. В Вифлееме был проведен совет, чтобы решить, должно ли войско повернуть назад или двигаться вперед. Было решено и немедленно начато первое. Сообщается, что перед отступлением Ричард взошел на вершину холма, откуда разглядел башни Иерусалима, и что он был настолько потрясен невозможностью прийти на помощь городу, находящемуся так близко, что спрятал лицо за щит и громко зарыдал.

Армия разделилась на две части, меньшая из которых вернулась в Яффу, а бóльшая, возглавляемая Ричардом и герцогом Бургундским, – в Акру. Прежде чем английский монарх сделал все приготовления к возвращению в Европу, в Акру прибыл гонец, сообщивший, что Яффа осаждена Саладином и без незамедлительной поддержки главных сил будет взята. Французы герцога Бургундского так устали от войны, что отказались помочь собратьям в Яффе. Ричард, сгорая от стыда за малодушие недавних союзников, выступил к Яффе с англичанами и успел спасти город. Одно его имя обращало сарацин в бегство – так пугала их его отвага. Саладин относился к этому его качеству с глубочайшим восхищением, и когда Ричард, одержав победу, потребовал мира, охотно согласился. Было заключено перемирие сроком на три года и восемь месяцев, в течение которых христианские паломники могли беспрепятственно посещать Иерусалим, не платя при этом никаких сборов. За крестоносцами сохранялась береговая полоса от Тира до Яффы[442]. Проявив царственное великодушие, Саладин пригласил многих христиан посетить Иерусалим, и часть вождей, желая полюбоваться Священным городом, воспользовалась приглашением. Многие из них по нескольку дней гостили во дворце султана и возвращались оттуда, расточая похвалы в адрес «благородного язычника». Вопреки одной из сюжетных линий безупречной в художественном отношении, но не всегда исторически достоверной беллетристики сэра Вальтера Скотта, Ричард и Саладин никогда не сражались лицом к лицу. Тем не менее оба восторгались мужеством и величием души противника и заключили мир на условиях, гораздо менее обременительных, нежели те, на которые они согласились бы, не будь этого взаимного преклонения[443].

После этого король Англии поспешил вернуться в Европу, потому что гонцы из его страны сообщили ему об интригах против короны, для пресечения которых требовалось его неотложное присутствие в своих владениях. Его длительное заточение в Австрии и освобождение за выкуп слишком хорошо известны, чтобы останавливаться на них подробно. Так закончился Третий крестовый поход, унесший меньше жизней, чем первые два, но не достигший поставленной цели в той мере, чтобы считаться успешным.

По его завершении огонь массового энтузиазма еле тлел, и всех усилий пап и монархов оказалось недостаточно, чтобы его разжечь. В конце концов, померцав, подобно гаснущему костру, он ярко вспыхнул напоследок и погас навсегда.

Последовавший вскоре Четвертый крестовый поход[444] был настолько непопулярен и окончился так бесславно, что почти не заслуживает внимания. После смерти Саладина, случившейся через год после подписания мира с Ричардом, его огромная империя распалась на части. Его брат Саиф-ад-дин, или Сафаддин, завладел Сирией и правил ею, сдерживая притязания сыновей Саладина. Когда об этом узнали в Европе, папа Целестин III решил, что самое время проповедовать новый крестовый поход. Но подавляющее большинство европейцев отнеслось к его призывам с холодным безразличием: простолюдины не испытывали рвения, а государи и дворяне были заняты более важными делами в своих владениях. Единственным монархом в Европе, поддержавшим идею понтифика, был германский император Генрих VI, под покровительством которого герцоги Саксонии и Баварии выступили в поход со значительными силами. Высадившись в Палестине, они не нашли поддержки у местных христиан. При либеральном правлении Саладина последние наслаждались спокойной жизнью и терпимостью со стороны мусульман, а приход немцев угрожал и тому, и другому. Вследствие этого христиане Востока относились к немцам как к непрошеным оккупантам и никак не поддерживали их войну с Сафаддином. Эта экспедиция окончилась намного хуже предыдущей: немцы ухитрились не только озлобить сарацин против христиан Иудеи, но и лишиться хорошо укрепленной Яффы, потеряв при этом убитыми девять десятых армии.