Ментор черного паука - Нина Малкина

Теперь я забрала кружку у хилого узника и согрелась горячим глотком. Представила себе материнскую любовь — домик у Фарелби, тихий шелест озера за окном, потрескивание камина, блеск тёмных кудрявых волос красивой женщины, что склонилась над книгой сказок о принцессах. Нехитрый уют, созданный матерью для своей дочери: вкусные пряники, лоскутные ковры, мягкие пушистые перины. Какой бы я была сейчас, будь у меня всё это?

— Вы её выдали? — резко спросила я.

— Так скажу тебе: стыдно мне теперь за того мальчишку под крыльцом, потому как молился он, чтобы выдали. Девейне молился, Вейну, Ревду, Омену, Мэндэлю, Нарцине и даже Толмунду. Никого тогда не забыл, — он снова причмокнул и виновато покосился на меня. — Да только нашёлся кто-то посмелее меня и не выдал. Сплавьенцы кричали, требовали, искали даже, но она хорошо спряталась. Может, в погребе у кого-то или ещё где. Любой селянин тебе скажет, что если что спрятать захочешь, так везде местечко найдётся. Но наместник наш не собирался ждать, пока обыск закончится. Поджёг деревню прямо со всем хозяйством и скарбом. Только и успевали огненные шары мелькать, расплёскивая жар, как полуденное солнце — летний зной. Крыльцо, под которым я прятался, вмиг вместе с домом вспыхнуло. Мне до сих пор спину жжёт, как тот день приснится. Я выскочил, по земле закатался, потому как наученный был на пожарный случай. Да только не все такие наученные были: погибло много в том пожаре сплавьенцев, кто выбежать не успел. Уж про скотину я вообще молчу. Тезария выбежать успела. Хромала, кашляла от дыма. Я всё равно ею любовался, поодаль стоял, меня солдаты выпустили уже за круг. Кирмос лин де Блайт заметил бедняжку, поймал, как коршун в свои лапы полёвку сцапывает. Недолго они говорили, секунд десять, потом он мечом её проткнул, в живот прямо. Медленно, как будто хотел, чтобы подольше помучилась. Видимо, тогда она заклятие и наложила, шептала что-то бледнеющими губами. Упала без чувств, а я смотрю — жутко как, кровь хлещет, но всё равно насмотреться не могу, до чего красивая женщина была. Так помочь ей хотелось, чтобы выжила! Но кто ж мне позволил бы, мальцу-то. Подхватили её, значит, да в тюремный дилижанс и упаковали. Жива ли была — не знаю. Его милость не взглянул даже, развернулся — и на коня.

Мой собеседник, судя по всему, сильно скучал по обществу. Говорил он протяжно, увлечённо, не скупился на подробности. Но надо отдать должное: тема была мне любопытна, и я с удовольствием слушала. Это скрашивало ожидание и гнало гнетущие мысли. Участники событий интересовали меня, как никого другого, причём трудно было сказать, кто из них больше — моя мать или её убийца. И немного мальчишка под крыльцом. Хотя его, в отличие от упомянутых двоих, я как раз знала лично, поскольку он сейчас сидел рядом и делил со мной невкусную воду из тюремной кружки.

Мне хотелось оттянуть момент, когда придётся думать о том, какое из заключений выбрать: Зандагат или Пенту Толмунда. Хотя, конечно, выбор был ясен. Мне нужна магия, чтобы убить жестокого наместника полуострова Змеи. Из Зандагата это сделать невозможно, а вот если я стану стязателем, у меня будет даже больше шансов на отмщение. Жаль только, что своих друзей и Джера я больше не увижу… Сердце предательски дрогнуло.

— А как тебя зовут? — решила я наконец познакомиться с рассказчиком. — Моё имя ты уже знаешь. И даже некоторую… родословную.

— Осмельян, — представился сосед и протянул мне руку, которую я крепко пожала. — Тогда, значит, Оськой звали, а теперь уже не по возрасту.

— Так ты ещё молодой, — заметила я. — И почему ты тут так долго сидишь? Разве виноватых не в Зандагат отправляют?

— Так я и не виноватый, — Осмельян поскрёб плохо выбритый подбородок. — Меня на задании взяли, когда мы на группу стязателей напасть решили. Ну, как группу: двое всего, на вид юнцы сопливые. Только их поди разбери, этих кровопийцев, кто юнец, а кто старец. Магия их молодыми оставляет. Нас почти десятеро было, с топорами все, кто с секирами, кто с мечами. Ладное оружие, новое, я такого в руках до этого не держал. Да я никакого не держал, так скажу, потому и попался. Когда началось, братья свободу восславили, про Крона что-то прокричали, кинулись на них. Но падать начали, даже не добегая. Кровавыми слезами заплакали, как реками, прямо грудь и плечи заливая. Некоторые просто изгибались, хрипя, будто столбняком поражённые. А я застыл от такого вида, как статуя, может, потому меня и не тронули. Никого убить я так и не успел, даже шрама не оставил. Скрутили меня — и в Зандагат сразу. А там уж я отсидел своё.

— Не так это просто — убить живого человека, — задумчиво поддержала я Осмельяна. — Может, это и к лучшему: ты ведь жив остался. Так бы просто умер… ни за что. Я тоже боюсь, что мне не хватит решимости. Как бы не застыть статуей в нужный момент.

— Тебе нельзя, — он снова вытаращил глаза так, что они едва не вывалились. — На тебя вся наша надежда. Да и есть за что ведь: за свободный Квертинд, за всех погибших братьев, за Орден Крона, за Тезарию. Прикончи его чёрную милость, когда прикажут, и всё тут.

Тёплая кружка кочевала между нашими ладонями. Я попыталась представить Джера и армию вокруг, которая обращается к нему «ваша милость». И огненные шары в его руках, размером с полуденное солнце. И кровавые слёзы. Почему-то картина развеселила своей невероятностью, и я еле слышно рассмеялась, чем привлекла внимание Осмельяна и дрожащей девочки. В мыслях не укладывалось, чтобы мой ментор был на это способен. Изощрённой жестокостью он не отличался. Да и чёрным он не был. Я сама проверяла. Почти везде.

— Слушай, Осмельян, — пришла мне в голову идея, — а если бы ты Кирмоса лин де Блайта сейчас увидел, но не чёрного, а немного изменившегося с помощью магии преображения, смог бы его узнать? С зелёными глазами и тёмно-русыми волосами, например. Без кровавых мутаций.

— Я его милость никогда не забуду, в любом виде узнаю, — заверил меня узник. — Хорошо я его тогда запомнил. Да и как такого не запомнить?

Пожалуй, такого и вправду было трудно забыть. У Осмельяна были свои мотивы для мести консулу Блайту, ведь он сжёг его дом. И не только его, а целой деревни. Вместе с людьми… И это только один случай. Сколько ещё случайных жертв оставил будущий кровавый король в своих бесконечных войнах? Убил, лишил крова, выкинул на обочину жизни? Счёт шёл уже не на сотни — на тысячи.

— Надо нам с тобой выбираться отсюда, — я похлопала Осмельяна плечу. — Как ты из Зандагата сбежал?

— Так отпустили. По сроку положено было. Я ж не убил никого, — он похлопал глазами, потом задрал рукав почти до самого плеча и предъявил шрам на внутренней стороне предплечья в виде песочных часов. — Только клеймо Ордена Крона у меня теперь, сдуру поставил тогда, хотел на Господина Демиурга посмотреть. Думал, так преданность свою докажу. Его сейчас артефактом скрывают легко, но откуда у меня лирны на артефакты? Я с Астрайта как только прибыл на корабле, думал в местный приют Ордена податься, чтобы свободному Квертинду послужить. Они повсюду теперь есть. Даже дойти до него не успел — сцапали. Так и сижу здесь — доказательств у них никаких нету, кроме клейма моего, вот и не могут обратно в Зандагат. Время сейчас такое: с клеймом за решётку упекают, «для разбирательства», как они говорят. Разве же можно хорошего человека свободы лишать только за то, что его братья натворили? Я тебе так скажу: нынешний Квертинд не очень волнует, виновен человек или нет. Некоторые кандальники не имеют отношения к тому, в чём их обвиняют. Но я не жалуюсь, пусть разбираются. Тут всяко лучше, чем в Зандагате. И с охранителем Бремом поговорить можно: иной раз такие глубинные темы затрагиваем, ажно душа прямо в сады Девейны возносится.