Ментор черного паука - Нина Малкина

— Ты на Господина Демиурга посмотрел? — я накинула капюшон, потому что становилось всё холоднее. — Он тебя не напугал? Ему всё-таки больше ста лет…

Девушка напротив стала синюшного цвета, и я запереживала.

— Какое там! — Осмельян махнул рукой. — Его мало кто видел. Тезария, может, одна только и видела. Он до таких, как я, не снисходит.

— Дай-ка, — я забрала ещё не остывшее питьё из рук собеседника и осторожно, чтобы не расплескать воду и не напугать девушку, перелезла на её половину. Она отпрянула, настороженно всматриваясь. Я поднесла кружку к её губам, и она часто задышала. Глаза её увлажнились. Мгновение она сидела недвижимо, а потом обхватила тёплую посуду красными от холода пальцами, прямо поверх моих, и жадно прильнула. Прикосновение её было ледяным, и я накинула ей на плечи мешковину, прогретую от моего тела.

— Хорошая у тебя душа, даже очищения не требует, — Осмельян свесил ноги, чем вызвал поток ругательств от Проньки. — Жаль, не свидимся мы больше, если заберут тебя утром.

Чувствуется, охранитель Брем всё-таки влиял на местных узников. Даже захотелось пару раз стукнуть в дверь, чтобы пообщаться, но девушка больше не шарахалась от меня и я начала растирать её промёрзшие руки. Придвинулась ближе, накрыла узницу краем накидки, пытаясь согреть своим теплом. От холода бледного тела чуть не задрожала сама, но сдержалась.

— Свидимся, — буркнула я. — Ты только не вымерзни тут, как эта молчунья.

— Меня Нина зовут, — тоненько проговорила девушка, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности.

— Говорящая! — Осмельян уже спрыгнул и растянулся на нижней полке. — Надо же!

Даже Гладко и Пронька привстали, чтобы посмотреть на это маленькое событие в нашем каземате. Нина слабо улыбнулась, и бородач звучно присвистнул. К этому у него был неоспоримый талант.

— Пальцами шевели на руках и ногах, — посоветовала я, укутывая Нину. — Активнее, чтобы кровь разогнать.

— Я тоже не виновата, — едва слышно пропищала девушка, подчиняясь. — В трущобах болезнь началась, вот я и заразилась. Придумала целительницу обмануть: насыпала в денежный мешок сухих баранок и оплатила ими лечение.

Кожа её потихоньку отогревалась, прогоняя лёд из тела Нины. Она снова отпила из кружки, и по подбородку потекли крупные капли, от которых поднимался редкий пар.

— Круто ты бабу развела, — похвалила Пронька, откидывая назад косу. — Надо испробовать такую махинацию.

Её бородатый напарник уже залез на свою полку и недовольно зыркал на мешковину, которую я утащила оттуда. Но потребовать обратно не решался.

— Я не виновата! — взвизгнула Нина, срываясь на хрип. — Просто жить хотелось. Но лекарша проверила мешок, как только целить закончила. Умная оказалась. И сильная такая — я удрать не смогла. Сняла с меня душегрею и платье, да в консульство сдала. Хорошо хоть ботинки оставила.

— Вот паскуда! — выругалась Пронька. — Как будто убудет у неё магии.

— Вообще-то убудет, — вставила я. — Магические силы тратятся точно так же, как и физические. Их расход утомляет мага, и они долго восстанавливаются. Если болезнь была сильная, целительница ещё какое-то время не сможет никого исцелять, а значит, и зарабатывать.

Все трое узников уставились на меня, как на диковинку. Осуждение во взглядах смешивалось с уважением. Даже Нина немного отодвинулась. Я почувствовала себя Мотаной Лавбук на лекции.

— Ты образованная, чтоль? — подал голос Гладко. — Магичка?

— На первом курсе Кроуницкой академии, — я бы не назвала себя образованной, но мои знания в области магии, очевидно, превышали знания всех присутствующих.

— И как же твои богатенькие папенька с маменькой допустили, чтоб ты оказалась в Кедровках? — присвистнул Гладко, кутаясь в свой тулуп.

Я открыла было рот, чтобы объясниться, но меня прервал сильный подземный толчок. Мы с Ниной чуть не свалились с полки, вовремя схватившись друг за друга и за железные цепи. Гладко тоже опасно пошатнулся, упираясь растопыренными руками в потолок. Осмельян только крякнул, когда приземлился на грязный пол, скатившись со своей лежанки. Пронька низко ухнула. Нас осыпало мелким градом облупившейся краски и каменных кусков, но землетрясение прекратилось.

— Кроуниц, чтоб его! — проворчал Осмельян, забираясь обратно на кровать. — Один раз я уж думал, меня прямо тут и засыплет, так трясло. Ночь была — ужасть просто! Двух гулящих девок мне тогда подселили. Так одна насмерть прямо тут и расшиблась. А вторая до утра истории рассказывала про то, как стязатели любят развратничать. У меня аж глаза чуть не выкатились. Я думал, и мне что перепадёт, но…

— Заткнись уже, — грубо прервал его Гладко, укладываясь. — Спать охота. Пронька, гаси свечу.

Женщина послушно задула огонёк, и в каземате стало темно. Землетрясение больше не беспокоило. Я попыталась разобрать время на часах, напрягая глаза, но у меня не вышло. По ощущениям, на улице была поздняя ночь. Интересно, как далеко до утра? Послышался шорох и возня укладывающихся тел.

— Оставайся со мной, — предложила Нина. — Поспим вместе, а то я точно к утру околею.

От девушки пахло кислятиной и грязными волосами, поэтому лежать рядом с ней было неприятно. Но спать на полу хотелось ещё меньше.

— Вместе теплее будет, — я стянула накидку и улеглась, накрывая нас обеих плотным сукном кроуницкой академической формы. — Спасибо тебе.

— Ой, — запричитала Нина, — и тебе тоже спасибо, Юна Горст!

— Завалите пасти, — просвистел Гладко. — Башка уже раскалывается от вас.

Нина придвинулась ко мне и обняла. Она уже достаточно отогрелась и теперь тоже источала тепло. Я приткнула все щели, чтобы холод не проникал под ворох ткани над нами. Накидка путалась с мешковиной, но я не стала их расправлять, боясь потревожить установившийся в нашем крохотном убежище климат.

Мне хотелось поговорить ещё, послушать истории о стязателях, о приключениях, о чём угодно, потому что я чувствовала, как вместе с тишиной и мглой в меня проникает липкое, отвратительное беспокойство. Землетрясение послужило лишь ярким напоминанием тому, что мой ментор где-то рядом. Но почему он не приходит? Неужели всё настолько плохо, что его и правда не пускают ко мне? Или он не может меня найти? Или даже не ищет?

Нина мелко вздрагивала, засыпая, но ко мне сон не шёл.

Ментор чёрного паука был для меня гарантией благополучия, но следовало признать, что в первую очередь — эмоционального. Он мог защитить меня от магистра Банфик, от Ракель, от Кэймона лин де Фаренсиса или даже от самой себя, но это был замкнутый мир маленького паучка, который не видел дальше своей паутины. Каким бы влиянием он ни обладал в моих глазах, у Джермонда Десента не было такой власти, с которой он мог бы пойти против Квертинда и его законов в лице консула Рутзского. «Не иметь выбора — слишком большая роскошь» — звучали у меня в голове слова ментора. Интересно, какой выбор он делал прямо сейчас?