Ментор черного паука - Нина Малкина

Девушки, уже получившие свою копию клятвы, то и дело выбегали на ближайшие солнечные пятна, купаясь в льющемся с неба свете. Я тоже получила листок, но не заглянула в него: клятву богу при выборе склонности я уже знала наизусть, успев выучить её за длинную зиму и вязкую весну.

— Толмунд, — магистр Калькут двинулась к следующему святилищу, — будет закрыт.

— А там есть статуя Толмунда? — поинтересовалась студентка Лавбук, поспевая за магистром. — И ритуальные чаши? Это настоящее святилище кровавого бога, или там пусто?

Над узкой аркой входа прямо в камне было выбито сердце. Не тот простой символ, который романтические студентки рисовали на пергаментах, скучая на занятиях магистра Айро, а вполне себе анатомическое человеческое сердце. На удивление, сам рисунок хорошо сохранился, а вот надпись на языке Древних волхвов истерлась.

— Нечестивец не терпит единоразовых обетов, — сердито проговорила Калькут. — Он требует их каждый раз, когда маг к нему обращается. В виде кровавой жертвы. Магистр Голомяс сам содержит святилище в должном виде, но я не знаю, что там внутри.

Я представила недовольство Голомяса, которое появляется на старческом лице каждый раз, когда его называют магистром. Должно быть, с Биатрисс Калькут наш библиотекарь сталкивается ещё реже, чем я со своим ментором последние полгода.

— Мэндэль, — женщина остановилась напротив следующей башни. — Бог разума. Покровитель ментальных магов. Зовётся ещё «богом противоречий». Одни ментальные маги предпочитают обманывать людей иллюзиями и внушениями, другие же считают, что Мэндэль призывает использовать свой разум для созидания и открытий. Это настоящая битва убеждений внутри одной склонности. И если вы думаете, что она обойдёт вас стороной, то глубоко ошибаетесь. Вам придётся выбрать одну из сторон, если планируете заполнить тиаль именно здесь.

Три кольца над входом в святилище навели меня на мысль о том, что существует ещё и третья сторона. Благодаря Фидерике, я была немного знакома с философией и принципами ментальной магии, поэтому не удивилась бы, если бы существовала ещё четвёртая и пятая. Мэндэль действительно был богом противоречий, и я слышала много споров в гостиной и коридорах академии, которые, в целом, сводились к противостоянию науки и магии.

Биатрисс Калькут предпочла бы, конечно, чтобы все заполнили тиали в храме Девейны, но я подметила, что Мэндэлю она тоже симпатизирует. Как и магистру его факультета. По крайней мере, рассказывая про склонность разума, она ни разу не заикнулась о её бесполезности. И в рассуждениях женщины о битве убеждений я сейчас слышала слова магистра Риина. Сама же Калькут уже подошла к следующей башне.

— Омен, — почти выплюнула магистр. — Бог войны. Огонь, сражения и стоны под звон стали. Резкость и несдержанность его почитателей.

Задерживаться у храма Омена она не стала и быстро двинулась к храму другого бога. Мне вспомнился магистр Фаренсис и его… несдержанность. Что ж, в нелюбви магистра Калькут к этой склонности были вполне разумные доводы. Под горящим над входом мечом тоже была надпись, но языка Древних волхвов я не знала, поэтому не разобрала. Утреннее солнце спряталось за большим куполом Церемониального зала, и мы шли по теневой стороне, зябко потирая плечи.

— Ревд, — Калькут тоже прошла мимо, едва замедлив шаг. — Бог стойкости. Покровительствует защитникам, земледельцам и охотникам. Рекомендую тем, кто желает заполнить тиаль именно здесь, заняться мирными заклинаниями земли. Если в военном деле маги этой склонности менее востребованы, то свиры Ревда составляют основу жизни Квертинда, в отличие от своих огненных коллег.

Стрела над надписью выглядела как-то одиноко.

Ещё зимой я решила, что заполню тиаль именно здесь. Мне нравилась склонность Ревда, она была мне близка, и у меня уже имелись навыки и успехи. К тому же магия земли давала большой выбор при планировании дальнейшей жизни. Даже имеющегося у меня второго порядка уже хватало для простой, но неплохо оплачиваемой работы. Что же касается магистра факультета Ревда… то в следующем году в академии будет другой.

«Что ты будешь делать после того, как убьешь Кирмоса лин де Блайта?» Я вспомнила снежинки, что лежали тогда на волосах Джера. К горлу подкатил ком, и я сглотнула. Он никогда не узнает, что я буду делать после.

— Вейн, — продолжила экскурсию женщина, и я охотно вовлеклась в её описания. — Бог свободы. Покровитель магов стихии воды и ветра, мореплавателей и путешественников. Если чувствуете, что вам не усидеть на одном месте, учитесь управлять волной и воздушным потоком.

Я посмотрела на Сирену. Она хмурилась, сдвинув брови. Её кипенно-белая сорочка выглядывала из-под жилета и причудливо отражала лучи, светясь на солнце, как магия Девейны. Только сейчас я заметила, что серебристая лилия молчит с самого завтрака. Должно быть, неуверенность всё-таки грызла студентку Эстель, настолько, что она даже не отпускала едкие комментарии в сторону магистра Калькут. Я взяла её за руку и улыбнулась. Сомнения — дрянная компания, особенно когда они терзают тебя подолгу, как пираньи, откусывая по маленькому кусочку. Порой даже неудачный выбор лучше, чем изматывающие раздумья. Сирена немедленно расцвела и торжествующе улыбнулась в ответ, подтверждая своё решение. Вряд ли хоть один из первокурсников засомневался в искренности этой улыбки, но я хорошо знала актёрские способности своей подруги.

— Нарцина, — магистр Калькут закончила обход и подняла руки, призывая всех остановиться. — Богиня красоты. Как вы успели заметить, магия почитателей Нарцины — сила невеликая и мир не спасёт. Ибо истинная красота сокрыта в сердце, в вашей вере и в праведности ваших устремлений.

Спорить с магистром никто не стал, но несколько девушек яростно зашептались.

— А что в восьмой башне? — снова подала голос Мотана.

— Там склад, — равнодушно поджала подбородок магистр Калькут. — И всегда был. Идёмте, я покажу.

Восьмая башня замыкала божественный круг храмов. Ни знаков, ни надписей над аркой я не заметила. Вход представлял собой покосившиеся от времени ворота, едва держащиеся в петлях. Замка на воротах не было, поэтому Биатрисс Калькут с силой дёрнула на себя одну из створок, выпустив на свет облачко пыли. Мелкие песчинки заискрились в солнечном луче над нашими головами. Толстый Мон чихнул так громко, что все подпрыгнули и принялись его дразнить, отчего студент стал пунцовым.

Внутри башни обнаружился пустой подиум, заваленный швабрами, ржавыми вёдрами, мётлами и прочей бытовой утварью. Вдоль стены вилась узкая лестница, но почему-то у меня не было сомнений по поводу того, что наверху картина не поменяется.

— Желаете обследовать? — грозно спросила магистр факультета Девейны.

Первокурсники вжали головы в плечи, как часто делали, когда Калькут обращалась к ним с вопросом.

— Здесь тиаль заполняют рудвики, — шёпотом пошутила студентка Эстель, и кто-то рядом хохотнул. — Очень похоже на храм Лулука.

Посещать храм Лулука никто не захотел. Даже я не горела желанием осматривать этот грязный чулан, продолжая наслаждаться погодой.