Ловец снов - Стивен Кинг

— Молнии тоже? Ну и ну!

Если бы не очевидно жалкое состояние незнакомца, Джоунсинепременно задался бы вопросом, уж не вешают ли ему лапшу на уши. Но, честноговоря, он все-таки подумал, что дело нечисто.

— Сухие молнии, — пояснил мужчина, и Джоунси почти увидел,как он пожимает плечами. Он снова почесал красное пятно на щеке, возможно,легкое обморожение. — Зимой такие молнии предвещают бурю.

— И вы их видели?

— Похоже, что да. — Мужчина снова бросил на Джоунси быстрыйвзгляд исподлобья, но на этот раз в нем не было ни следа коварства, и Джоунсипосчитал, что в первый раз тоже ошибся. В его глазах не было ничего, кромеусталости. — В голове все смешалось… живот болит с той минуты, как язаблудился… он всегда болит, когда я… мне штрашно… еще с самого детства…

А он и похож на ребенка, подумал Джоунси. Совершеннобеззастенчиво осматривается, словно у себя дома.

Он повел незнакомца к дивану перед камином, и тот позволилсебя вести. «Штрашно…», он даже сказал «штрашно» вместо «страшно», совсем какребенок. Маленький ребенок.

— Дайте мне куртку, — сказал Джоунси, и когда мужчина сталрасстегивать пуговицы, а потом потянулся к язычку молнии, Джоунси сновавспомнил, как принял его за оленя, за самца, Господи, Боже ты мой, ошибся,посчитав пуговицу за глаз и едва не всадив в нее пулю.

Малый успел дотянуть молнию до середины, и тут она застряла— заело замочек. Он уставился на нее… нет, вытаращился, словно никогда не виделничего подобного. И когда Джоунси потянулся к молнии, бессильно уронил руку,предоставив ему действовать. Настоящий первоклашка, натянувший ботинки не на туногу или надевший пиджачок наизнанку и покорно подчиняющийся материнскимзаботам.

В ловких руках Джоунси замочек вновь заработал и легкоскользнул до самого низа. За окном постепенно исчезало Ущелье, хотя черныеизломанные силуэты деревьев все еще виднелись.

Почти двадцать пять лет назад они впервые собрались здесьпоохотиться и потом приезжали почти двадцать пять лет подряд, без единогопропуска, но такого обвального снегопада не было ни разу. Ничего серьезнеевнезапного снежного заряда. Похоже, отныне все изменится, хотя разве можнознать наверняка? В наше время кликуши на радио и ТВ кудахчут над четырьмядюймами свежевыпавшей пудры, как над стихийным бедствием. Подумаешь, НовыйЛедниковый Период!

Малый по-прежнему стоял неподвижно, в распахнутой куртке и мокрыхсапогах, с которых стекали на пол струйки растаявшего снега. И потрясениеглазел на потолочные балки, этакий великан-шестилетка. Совсем как… Даддитс. Таки кажется, что из рукавов выглянут варежки на резиночках.

Он и от куртки избавился, как все дети: передернул плечами,и она сползла вниз. Не подхвати ее Джоунси, наверняка упала бы на пол, в самуюлужу.

— Что это? — спросил он.

Сначала Джоунси не понял, о чем толкует малый, но, проследивего взгляд, увидел переплетение ниток, свисавшее с центральной потолочнойбалки: яркое пятно красного и зеленого с вкраплением канареечно-желтого,создающее общее впечатление подобия режущей глаз паутины.

— Это Ловец снов, — сказал Джоунси. — Индейский амулет.Предположительно, отгоняет кошмары.

— Он ваш?

Джоунси не понял, о чем идет речь: то ли о доме (может,парень его не расслышал), то ли о талисмане, но в любом случае ответ был всетот же:

— Нет, моего друга. Мы приезжаем сюда каждый год,поохотиться.

— Сколько вас?

Мужчину бил озноб, зубы стучали. Зябко охватив себя руками,он чересчур внимательно следил, как Джоунси вешает его куртку на вешалку удвери.

— Четверо. Бивер — это его дом — еще в лесу. Не знаю,загонит его снег под крышу или нет. Возможно, замерзнет и прибежит. Пит и Генриотправились в магазин.

— К Госслину, да?

— Угу. Идите садитесь на диван.

Джоунси подвел его к курьезно длинному секционному дивану.Мебель такого рода вышла из моды сто лет назад, но этот все еще держался, да иникакой живности в нем не заводилось. Стиль и вкус не играли в «Дыре в стене»особой роли.

— Постарайтесь согреться, — сказал Джоунси и оставилнезнакомца одного.

Тот сидел, как потерянный, дрожа и ежась, зажав рукиколенями. Джинсы неестественно бугрились, выдавая надетые под низ кальсоны, ивсе же незнакомец, очевидно, донельзя продрог. Но цвет лица изменилсяразительно: если раньше малый выглядел трупом, то теперь он казался жертвойдифтерии.

Пит и Генри занимали бóльшую из двух спален внизу.Джоунси нырнул туда, открыл кипарисовый сундук, стоявший слева от двери, ивынул сложенное одеяло. Снова направляясь к камину, он сообразил, что тот незадал самых элементарных вопросов из тех, какие по плечу даже шестилетнимдетям, не умеющим расстегнуть молнию.

Укрывая незнакомца одеялом, он спросил:

— Как вас зовут? — И тут же сообразил, что почти знаетответ.

Маккой? Маккан?

Мужчина, которого едва не подстрелил Джоунси, покрепчезакутался в одеяло и поднял глаза. Бурые полумесяцы под глазами налилисьфиолетовым.

— Маккарти, — сказал он. — Ричард Маккарти. — Рука,удивительно пухлая и белая, выползла из-под одеяла, подобно робкому зверьку. —А вы?

— Гэри Джоунс, — ответил тот, пожимая мягкую ладоньпальцами, едва не спустившими курок. — Для друзей — Джоунси.

— Спасибо, Джоунси. — Маккарти с благодарностью посмотрел нанего. — Похоже, вы спасли мне жизнь.

— О, вы преувеличиваете, — отмахнулся Джоунси, сновавглядываясь в красную бороздку.

Да нет. Это просто обморожение. Наверняка обморожение.

1

— Надеюсь, вы понимаете, что я не могу никому позвонить? —сказал Джоунси. — Здесь поблизости нет телефонов. Из всех достиженийцивилизации только генератор, и все.

Маккарти, закутанный до самого носа в одеяло, кивнул.

— Я слышал гудение, но знаете, когда заблудишься, слухиграет с тобой плохие шутки. Кажется, звук идет слева или справа, а потом можнопоклясться, что он доносится откуда-то из-за спины, и лучше всего повернутьназад.

Джоунси кивнул, подумав, что на самом деле понятия не имеет,как все это бывает. Если не считать первых дней после несчастного случая,проведенных в бредово-наркотических скитаниях и боли, ему не приходилосьтеряться в лесу.