Мешок с костями - Стивен Кинг

Изменения в погоде, о которых говорили по ти-ви, ужепроизошли. Ледяной ветер унес тучи на восток. Дождь перестал, но в лесу еще счас продолжали падать деревья. Около пяти я приготовил сандвичи с сыром итоматный суп… Хоть какая-то, но еда, сказала бы Джо. Кира ела вяло, но ела, и сжадностью пила молоко. Я переодел ее в другую мою футболку, а волосы оназавязала в хвост. Я предложил ей белые ленты, но она решительно от нихотказалась, отдав предпочтение резинке.

— Я больсе не люблю эти ленты, — заявила она. Я решил, что имне они не нравятся, и выбросил их. Кира не возражала. А потом я направился кдровяной печке.

— Тьто ты делаес? — Она допила второй стакан молока, слезласо стула, подошла ко мне.

— Разжигаю огонь. Что-то я продрог. Наверное, за это летопривык к жаре.

Она молча наблюдала, как я беру страничку за страничкой изстопки, которую взял на столе и положил на печку, сминаю каждую в шарик ибросаю в топку. А когда шариков набралось достаточно, остальные листы я простоположил сверху.

— Тьто написано на этих бумазках? — спросила Ки.

— Всякая ерунда.

— Это сказка?

— Да нет. Скорее… ну, не знаю. Кроссворд. Или письмо.

— Отень длинное письмо, — отметила она и привалилась к моейноге, словно от усталости.

— Да, — кивнул я. — Любовные письма обычно длинные, нодержать их дома — идея не из лучших.

— Потему?

— Потому что они… — Могут вернуться и преследовать тебя поночам, эти слова вертелись у меня на кончике языка, но я их не произнес. —Потому что в дальнейшем они могут поставить тебя в неловкое положение.

— Ага.

— И потом, эти листы в чем-то схожи с твоими лентами.

Тут Кира увидела коробочку — жестянку с надписью МЕЛОЧИ ДЖО.Она лежала на длинном столе, разделявшем гостиную и кухню, не так и далеко отБезумного Кота, когда-то настенных часов. Я не помнил, как принес жестянку изстудии, наверное, и не мог помнить: я же был в трансе. С другой стороны, онамогла появиться в доме и сама по себе. Теперь я верю в такие чудеса. У меняесть на то основания.

Глаза Киры загорелись. Такого с ней не случалось с тогосамого момента, как она проснулась и узнала о смерти матери. Кира поднялась нацыпочки, чтобы дотянуться до жестянки, потом ее пальчики пробежались по буквам.Я подумал о том, как важно ребенку иметь такую вот жестянку. В ней можнохранить самые дорогие сердцу вещи: любимую игрушку, кружевную салфетку, первоеукрашение. А может, и фотографию матери.

— Она… такая кьясивая, — прошептала Ки, от восторга у нееперехватило дыхание.

— Можешь ее взять, только надпись на ней будет МЕЛОЧИ ДЖО, ане МЕЛОЧИ КИ. В ней лежат кое-какие бумаги, которые мне хочется прочесть, но ямогу переложить их в другое место.

Она пристально посмотрела на меня, чтобы убедиться, что я нешучу. Увидела, что нет.

— Хоесе. — В голосе прозвучало безграничное счастье.

Я взял у нее жестянку, вытащил оттуда блокноты, записи,вырезки и вернул Ки. Она тут же сняла крышку, потом поставила на место.

— Догадайся, тьто я сюда полозу? — спросила она.

— Свои сокровища?

— Да. — Тут она даже улыбнулась. — Кто такая Дьзо, Майк? Яее знаю? Знаю, правда? Она одна из тех, кто зил в холодильнике?

— Она… — Тут меня осенило. Я перебрал вырезки. Ничего. Я ужеподумал, что потерял негатив, но тут же увидел его краешек, выглядывающий изодного из блокнотов. Вытащил его, протянул Ки.

— Тьто это?

— Фотография, на которой черное — белое, и наоборот.Посмотри на просвет.

Она посмотрела и долго не могла оторвать глаз от негатива. Ия видел в ее руке мою жену, стоящую на плоту в разъемном купальнике.

— Это Джо.

— Она кьясивая. Я йада, тьто смогу хьянить свои веси в еекойоботьке.

— Я тоже, Ки. — Я поцеловал ее в макушку.

* * *

Когда шериф Риджуик забарабанил в дверь, я решил, что,открыв ее, лучше сразу поднять руки вверх. Чувствовал, что нервы у него напределе. А разрядил ситуацию удачный вопрос.

— Где сейчас Алан Пэнгхорн, шериф?

— В Нью-Хемпшире. — Риджуик опустил револьвер (через минутуили две он механически сунул его в кобуру). — У них с Полли все нормально.Только ее донимает артрит. Это, конечно, неприятно, но и у нее выдаются хорошиедни. Если болезнь иногда отступает, не такая уж она и страшная. Мистер Нунэн, уменя к вам много вопросов. Вы это знаете, не так ли?

— Да.

— Первый и главный: ребенок у вас? Кира Дивоур?

— Да.

— Где она?

— Сочту за счастье показать ее вам.

Мы прошли коридором в северное крыло и остановились у двериспальни. Девочка сладко спала, укрытая до подбородка одеялом. Набивную собачкуона сжимала руке: с одной стороны кулачка торчал ее грязный хвост, с другой —нос. В дверях мы стояли долго и молча, смотрели на ребенка, спящего в вечернемсвете. Деревья в лесу падать перестали, хотя ветер еще и не стих. Он завывал втрубе «Сары-Хохотушки», выводя ему одному ведомую, древнюю мелодию.

На Рождество снега навалило никак не меньше шести дюймов. Иуличные артисты, развлекающие жителей Сэнфорда, выглядели точь-в-точь как вфильме «Эта прекрасная жизнь». В четверть второго утра, двадцать шестогодекабря, когда я вернулся, в третий раз проверив, спит ли Кира, снегопадпрекратился. Луна, огромная и сияющая, проглянула сквозь разрывы облаков.

На Рождество я вновь приехал к Фрэнку, и бодрствовали толькоон да я. Все дети, включая Киру, спали как убитые, сваленные на кровать новымивпечатлениями, обильной едой и водопадом подарков. Фрэнк добивал третий стаканвиски, я едва пригубил первый. В те дни, когда Кира приезжала ко мне, я обычноне прикасался даже к пиву. А тут она была со мной три дня, но, если ты неможешь провести со своим ребенком Рождество, то зачем оно вообще нужно?

— С тобой все в порядке? — спросил Фрэнк, когда я вновь сели поднес ко рту стакан.

Я улыбнулся. Он интересовался не Кирой, а мною. Должно быть,что-то прочитал на моем лице.

— Тебе бы увидеть меня в тот, октябрьский уик-энд, когдаДепартамент социальных вопросов разрешил мне взять ее на три дня. Я заглядывалк ней в спальню с десяток раз, до того как лег спать… и потом тоже. Вставал изаглядывал в дверь, прислушиваясь к ее дыханию. В ночь на субботу вообще несомкнул глаз, в следующую спал от силы часа три. Так что в сравнении с прошлымдля меня это большой прогресс. Но, если ты проболтаешься, Фрэнк, если то, что ятебе рассказал, выйдет наружу, особенно эпизод с ванной, которую я наполнилтеплой водой перед тем, как ураган окончательно добил генератор, я могураспрощаться с надеждой получить опеку. Возможно, мне придется трижды заполнятьмногостраничную анкету, чтобы получить разрешение присутствовать на ее школьномвыпускном вечере.