Ловец снов - Стивен Кинг

— Чужак, — пробормотал он, но тем не менее успокоил байрум.

Когда собака полетит в водохранилище, байрум по-прежнемуостанется внутри. Ему понадобится время, чтобы адаптироваться. Пес, конечно,утонет, но байрум проживет еще некоторое время, питаясь собачьим трупом, покане настанет срок. Но сначала нужно добраться туда.

Осталось совсем недолго.

Мчась на запад по шоссе 1-90, мимо бесчисленных городишек(сортирчиков, как отзывался о них Джоунси, правда, не без симпатии) вродеУэстборо, Графтон и Дороти-Понд (все ближе и ближе, осталось почти сорок миль),он искал место, куда бы мог запихнуть свое новое и раздражающее сознание,место, где бы оно не довело его до беды. Может, детишки Джоунси? Нет, чересчурэмоциональны. Даддитс? Глухо. Связи нет. Джоунси украл воспоминания. Наконец оностановился на работе Джоунси, преподавании истории, его специальности,отвратно-притягательной. Похоже, что между 1860-м и 1865-м Америка раскололасьнадвое, как колонии байрума в конце каждого цикла развития. Причин былонесколько, и основная имела что-то общее с «рабством», но это все равно чтоназывать блевотину или дерьмо «переработанной пищей». «Рабство» не означалоничего. «Право на выход» не означало ничего. «Сохранение Союза» не означалоничего. Они в общем-то сделали то, на что эти создания способны лучше всего:«взбесились», что в основном почти то же, что и «спятить», но социально кудаболее приемлемо. Да, но каков масштаб!

Мистер Грей увлеченно раскрывал коробку за коробкой споразительным, интригующим, влекущим вооружением — крупная картечь, шрапнель,пушечные ядра, штыки, фугасы, когда в мозг вполз непрошеный голос: бекон.

Он отбросил нагло лезущую мысль, хотя в желудке Джоунсизаурчало. Конечно, неплохо бы сейчас съесть ломтик бекона, такого сочного,жирного и скользкого, дающего чисто физическое удовлетворение, но не время, невремя. Вероятно, когда он избавится от собаки… Тогда, если преследователи неуспеют появиться, он сможет жевать, жевать, жевать, пока не лопнет. Но нетеперь.

Проезжая поворот № 10 — осталось еще два, — он сноваобратился разумом к гражданской войне, к мужчинам в синем и сером, бегущимсквозь дым, вопящим и сажающим друг друга на штыки, крушащим бесчисленныекрасные фургоны, разбивающим приклады о черепа врагов, издавая эти пленительныезвуки «бум-бум», и… бекон.

В животе опять заурчало. Во рту Джоунси собралась слюна, ион вспомнил «Дайзерт», коричневые поджаристые полоски на синей тарелке, берешьих пальцами, текстура твердая, текстура мертвой и вкусной плоти…

Не смей думать об этом.

Раздраженно взвыл клаксон, заставив мистера Грея подскочить,а Лэда заскулить. Он выехал не на ту полосу, которую Джоунси обычно считал«объездной». Пришлось остановиться, чтобы пропустить большой грузовик, идущий скуда большей скоростью, чем «субару». Грузовик забрызгал лобовое стекло грязнойводой, ослепив мистера Грея, и мистер Грей подумал:

Догнать бы тебя, убить, выдавать мозги из твоей тыквы,проклятый раб-водитель, южанин подлый, бум-бум, разнести твой фургон, твойкрасный фур… сандвич с беконом.

В голове словно выстрел раздался. Он сопротивлялся как мог,но силы оказались неравны. Неужели это Джоунси? Наверняка не он, у него нехватит мощи.

Но он внезапно превратился в один огромный желудок, и этотжелудок был пуст, ныл и пылал страстным желанием. Жаждой. Конечно, он вполнеуспеет остановиться, чтобы утолить ее. Если же нет, он просто свалится в кювет отголода…

САНДВИЧ С БЕКОНОМ!

И МАЙОНЕЗОМ!

Мистер Грей испустил нечленораздельный вопль, не замечая,что из уголков рта стекает слюна.

18

— Я слышу его, — неожиданно вскинулся Генри, прижимая кулакик вискам, словно затем, чтобы успокоить боль. — О Господи, резь какая! Онзверски голоден.

— Кто? — удивился Оуэн. Они как раз пересекли границу штатаМассачусетс. Перед лобовым стеклом грузовика стояла сплошная, скошенная ветромсеребристая завеса дождя. — Пес? Джоунси? Да кто же?

— Он, — пояснил Генри. — Мистер Грей. И взглянув на Оуэна свнезапной безумной надеждой во взгляде, добавил: — Он жмет на тормоз. Похоже,он останавливается.

19

Босс!

Курц уже снова клевал носом, когда Перлмуттер обернулся — небез усилия — и обратился к нему. Они как раз проезжали через пункт сборадорожной пошлины, и Фредди Джонсон постарался выбрать полосу с оплатой черезавтомат (боялся, что кассир унюхает вонь в кабине, увидит разбитое стекло,оружие… Или их троих).

Курц всматривался в потное, изнуренное лицо Арчи Перлмуттерас интересом. Пожалуй, даже зачарованно. Где тот сухарь-бюрократ, нерасстающийся с портфелем в обычных условиях и планшеткой в полевых: форма сиголочки, волосы аккуратно зачесаны на левый пробор, прямой как линейка? Тот,который под угрозой смерти не мог заставить себя забыть обращение «сэр»? Исчез.Исчез навсегда. И хотя он страшно похудел, лицо вроде бы стало одухотвореннее.Превращается в Ма Джоуд, подумал Курц, едва не хихикнув.

— Босс, мне пить хочется. — Перли тоскливо глянул на пепсиКурца и выпустил очередной омерзительно пахнущий заряд.

Ма Джоуд с трубой в аду, подумал Курц и на этот раздействительно хихикнул. Фредди выругался, но уже без прежнего отвращения,похоже, он смирился и едва не скучал из-за отсутствия новых, более острыхощущений.

— Боюсь, это моя, дружище, — покачал головой Курц. — У менясамого в глотке пересохло.

Перлмуттер хотел что-то сказать, но поморщился от очередногоприступа боли. И снова пукнул, но на этот раз не так оглушительно, словнобездарный ребенок, дующий в пикколо. Глаза его хитро сощурились:

— Дайте пить, и я скажу кое-что новенькое. — Пауза. — То,что вам необходимо знать.

Курц задумался. Дождь хлестал сквозь разбитое стекло,заливая сиденье. Чертово окно просто чирей в заду, хвала Иисусу, рукав егокуртки промок насквозь, но придется потерпеть. В конце концов кого винить?

— Себя, — бросил Перли, и Курц подпрыгнул. Черт возьми, дочего же неприятная вещь это чтение мыслей! Думаешь уже, что привык, ан нет,оказывается, ничего подобного. — Вы и виноваты. Так что давай-ка бутылку, босс.

— Придержи язык, гнусь! — рявкнул Фредди.

— Скажи, что знаешь, и получишь остаток. — Курц поднялбутылку и поболтал перед измученным взором Перли, не без смешливого презрения ксебе.

Когда-то он командовал полками и посылал их в бой, чтобытворить геополитику, переделывать и стирать с лица земли огромные территории.Теперь вся его команда состоит из двух человек и бутылки газировки. Как женизко он пал! Вот к чему приводит гордыня, хвала Господу! Он обладал поистинесатанинской гордыней, но если это и смертный грех, то такой, от которого трудноотказаться. Гордыня — пояс, который поддерживает твои штаны даже после того,как эти штаны с тебя содрали.