Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 1 - Александр Дмитриевич Григорьев

—

130. Побежал белой да во чисто полё,

Побежал серой да во темны лесы».

Как спроговорил премудрой царь Давыд Осеевиць:

«Ох ты ой еси, премудрой царь

Волотоман-царь да Волотомановиць!

135. Я могу сказать, про то вам проповедати.

Не во снях-то это тобе-то виделось,

Не во снях тоби, — на́яви;

Не два заеца да собегалосе, —

Собегалисе тут Правда с Кривдою;

140. Промежду собой они по[б]ратались,

Кривда Правду побивать стала;

Побежал[а] Правда к Богу на небо,

Побежала Кривда в православной мир,

144. В православной мир да как темны леса».

208. Встреча Ильи Муромца со станичниками

Из города Мурома

Що до славного города Киева

Пролегала дорога широкая,

Що широка дорога глубокая.

5. Ширина той дороги широкое —

Три косы сажени печатные.

Глубина той дороги глубокое —

Що добру коню до черева кониного,

Добру молотцю до стремена булатного.

10. Що по той по дороги широкое,

По широкой дороги глубокое

Що нехто по ей не хаживал,

Не хаживал и не еждживал.

Тут ехал, проехал стар матёр человек:

15. Голова бела, и борода седа.

Що настрету-ту старому станишники;

Вот хотят они старого ограбити,

Хотят укоротать веку долгого,

Они ладят лишить свету белого.

20. Как спроговорит-спромолвит стар матёр человек:

«Уш вы ой еси, млады станишники!

Уш взеть вам у старого нецего,

Бить вам за [да] старого не за що.

Ище есь веть на старом кунья шуба,

25. Ище стоит шуба столько петьсот рублей;

Ище есь на шубы петьдесят пуговок,

Ище стоят пугофки петьдесят рублёф;

Ище есь у старого кругом шеецьки ожерельицё,

Стоит ожерельицё пятьдесят рублей;

30. Есь у старого на кормане петьсот рублей —

Ище взято на чару на винную,

Ище выпить старому и опохмелитьсе,

С вами добрыми молодцами роспотешитьсе!» —

Ударил коня по крутым ребрам, —

35. Половину конём стоптал,

36. А втору́ половину копьём сколол.

209. Взятие Риги русским императором

По морю, / морю синёму

Плыло-выплывало / три ветлёные струшка́.

На первом стружочки / император-царь сидит,

На втором стружочки / кня́зи-бо́яра сидя́т,

5. На третьём стружочки / всё солдатики сидят;

Сидели солдаты / полку Семёновского,

Той же первой роты / гренадерское.

Их же приносило / к Риге — к каменной стены,

К той же к круглой башни / трёхугольное.

10. Якори метали / всё булатные;

Шеймы* выпущали / всё шолковые

Дорогого шелку / шохматинского*;

Сходенки метали / всё дубовые —

Дорогого дубу, / дубу польского;

15. Сами выходили / на крут красен бережок.

Думали-гадали / думу крепкую;

Поткопы копали / всё глубокие;

Бочки выкатали / со лютым зельём,

Со лютым со зельём, / с че́рным порохом;

20. Свечки зажигали / воскояровые.

Свечки догорели, / бочки ро́зорвало —

Ски́нуло-сброси́ло / Ригу-каменну стену

С той же с круглой башни / с трехугольное.

Стали проздравляти / императора-царя:

25. «Здрастуй, император, / с Ригой-каменной стеной,

26. С той же с круглой башней / с трехугольнёю!»

При пении каждый стих делится на две части (разделенные у меня чертой). Сначала поется первая часть, потом поется весь стих (т. е. первая и вторая часть вместе), и, наконец повторяется вторая часть. При повторении вторая часть неожиданно и резко обрывается последним слогом.

Рукопись Самсона Таборского

В д. Кевроле, в околке Чухченеме у крестьянина Самсона Петровича Таборского я купил 31 июля 1900 г. небольшую рукописную тетрадку. Эта рукопись в 8º, на 6 лл., скорописью конца 19 века. Прежде тетрадочка была толще: от нее отрезано 10 листков, как видно из обреза; ко мне она попала уже в урезанном виде. На лл. 1 об. — 6 об. находится «Стих / о сотворении света и о всеи твари, / отчего зачалъса белои свет», написанный без разделения на стихи, с крайне редкими точками в виде знаков препинания. Этот стих, по словам С. Таборского, написал для него другой крестьянин-старик, певший его сам, — с тем, чтобы мог петь его и Таборский (С. Таборский грамотен и известен как песенник[432]; но так как старик написал стих без разделения на стихи[433], то Таборский не мог петь по этой тетрадке и уступил ее мне. «Стих» этот довольно сходен с пропетой мне в этой же деревне, Кевроле, Гаврилом Трубкиным «Голубиной книгой». Печатая этот «стих», делю его на стихи, ставлю знаки препинания и начинаю собственные имена с большой буквы[434]. На 1-м листе находится окончание какой-то молитвы и наставление читать ее над бесноватыми: «помилуй стыи раба / твоего [имркъ] яко / благъ и человеколюбец / молитва / сия глаголати пред обра/зом креста Господна / или пред образом пре/чистыя богородицы над / главою болаших челове/к имущих дух / нечистых во иступле/ние ума бивает ве/лия помощъ и здравие глаго/лю сию молитву присываю/щихъ аминъ».

210. Голубиная книга. Стихъ о сотворении света и о всеи твари, от чего зачалъса белои светъ

Съ ту сторону съ полудену

Становилас туча темъная, грозная.

Ис тои ис тучи ис темнои и грознои

Выбадала[435] книга Голубиная.

5. На ту на славу на великую

Събиралосъ много и съеждалосъ (так),

Сорокъ цареи и сорокъ царевичеи,

Сорокъ королеи и сорокъ королевичеи.

Одинъ выбыралъса имъ

10. Премудрои царъ Давитъ Осеевичъ,

Выбиралъса Вотоломанъ царъ Вотоломановычъ.

Что спроговоритъ Вотоломанъ царъ:

«Нашъ премутрыи царъ Давитъ Осеевичъ!

Ты // бери книгу да Голубыную,

2 лист.

15. Ты прочты книгу съ доски на доску.

Раскажи ты нал[м] все про белои светъ.

От чего зачалъса у нас белои светъ?

От чего зачалосе сонъце красное?

От чего зачалъса млатъ светелъ месецъ?

20. От чего зачалиса зари утрени, зари вечерни?