Нежность - Элисон Маклауд

Кажется, что пиджак носит его, а не наоборот. Он выглядит старше своих сорока четырех.

Но стоит прямо. Рыжая борода мерцает искрами. В петлице полевой цветок, и синие глаза, встретившись с глазами Розалинды, вспыхивают.

Как это возможно? Она вновь ощущает всю его силу, всю его тягу, весь его свет.

Как плодоносят нам розы

Роза роз плодоносная

Раскрытая роза

Роза всего мира316.

Так близко к нему она не бывала уже сорок лет – с того утра, когда он ушел обратно, вниз по склону, прочь от нее.

Тут в зал суда входит господин судья Бирн, и Роз с трудом поднимается на ноги, нашаривая трость.

– Милорд, – начинает Джереми Хатчинсон, – защита вызывает своего последнего свидетеля.

– Мисс Бернардина Уолл! – кричит судебный пристав.

Розалинда различает фигуру девушки, идущей по залу суда. Высокая, грациозная и спортивная, с темными волосами, стриженными, как это когда-то называлось, под Жанну д’Арк.

Джереми Хатчинсон (весело): Мисс Уолл, будьте добры, представьтесь суду.

Дина (сжимая в кармане камень-глаз): Мое имя Бернардина Анна Ливия Уолл. Я могу подтвердить для суда, что живу в Лондоне и что мне двадцать один год. Я принадлежу к римско-католической вере – как по рождению, так и по убеждениям. Я училась в школе монастыря Богоматери Сионской в Бейзуотере, и полученное образование и воспитание укрепило меня в католической вере. Затем я продолжила образование в Ньюнэм-колледже в Кембридже, откуда выпустилась в июне шестидесятого года, получив диплом с отличием по английской литературе.

Майкл Рубинштейн хорошо натаскал ее, но сейчас она сомневается – надо ли было выкладывать все это единым залпом.

Под увеличительным стеклом суда Дина представляет собой любопытную смесь – экзотика и непорочность.

Неожиданная свидетельница, думает Роз: не только потому, что молода, но еще и потому, что католичка. В наше время, склонное к стереотипам, считается, что католики в принципе не могут одобрять «Леди Чаттерли». Однако саму Роз именно вера в то, что тело по сути своей благо, и в могущество изображений сподвигнула перейти в католичество. Так повлияла на нее Флоренция. Кроме того, она всегда любила «Альбу Мадонну» Рафаэля, копия которой была у нее с детства.

И еще Лоуренс. Он распахнул в ней целые окна.

Джереми Хатчинсон: Мисс Уолл, поскольку вы закончили Кембридж, сразу спрошу, начали ли вы писать свой первый роман?317

Дина: Да.

Джереми Хатчинсон: Вы также помогали редактировать ноябрьский выпуск журнала «Двадцатый век», посвященный творчеству молодежи до двадцати пяти лет, не так ли?

Дина: Да, это так.

Джереми Хатчинсон: Вы также написали статью для этого выпуска?

Дина: Да.

Джереми Хатчинсон (поблагодарив улыбкой): Теперь скажите, пожалуйста, когда вы обучались в Кембридже, довелось ли вам читать произведения Д. Г. Лоуренса?

Дина: Да. Я начала читать произведения Лоуренса, когда поступила в Кембридж и стала изучать его творчество для первой части трайпоса. Кроме того, я выбрала его романы и поэзию в качестве специализации на третьем курсе. Могу подтвердить для суда, что тогда мне было двадцать лет. Сейчас мне двадцать один год.

Она шпарит по вызубренному, но – вот же глупая! – она ведь уже говорила, сколько ей лет.

Джереми Хатчинсон: Входила ли в число прочитанных вами романов книга «Любовник леди Чаттерли»?

Дина: Да. Я прочитала все его романы.

Джереми Хатчинсон: А когда вам было (сверяется со своими записями) семнадцать лет, вы прочитали цензурированную версию «Любовника леди Чаттерли»? То есть версию с купюрами?

Дина: Да.

Джереми Хатчинсон: Теперь у вас есть диплом с отличием по английскому языку и литературе. Сообщите нам, пожалуйста, каковы литературные достоинства цензурированной версии?

Дина: Я считаю, что ее литературные достоинства весьма невелики, потому что, ну… это не та книга, которую написал Лоуренс, а потому ее вообще чрезвычайно трудно оценить с точки зрения литературоведа.

Джереми Хатчинсон: В цензурированной версии есть ли заметная разница между отношениями Конни и лесничего Меллорса, с одной стороны, и описанными в книге предыдущими неудачными отношениями каждого из них – с другой стороны?

Дина: Нет. Все описанные в книге отношения представляются незначительными отношениями неразборчивых в связях людей.

Джереми Хатчинсон: Около года назад вы прочитали полную, без цензурных купюр, версию книги в том виде, в каком ее написал Лоуренс?

Дина: Да. Один друг одолжил мне экземпляр, купленный в Америке, и затем я прочитала его один раз. (На самом деле она читала полную версию романа до того, как получила американское издание – благодаря Нику и коллекции «Аркана». Но, уговаривает она себя, хронология здесь не главное.)

Джереми Хатчинсон: Каково ваше мнение о литературных достоинствах романа, не подвергшегося цензуре, по сравнению с отцензурированным вариантом?

Дина: В полной версии соотношение между элементами романа было восстановлено, потому что он показывает на примере любовной связи леди Чаттерли и Оливера Меллорса контраст с мертвенностью индустриальной цивилизации. Лоуренс рисует новую надежду на то, что существует выход из – как он это видел – тусклого, онемелого обыденного существования, навязанного его поколению. Я считаю, что именно поэтому роман открывается следующей фразой: В столь горькое время выпало нам жить, что мы тщимся горечь эту не замечать318. Лоуренс говорит читателю: Мы на руинах… впереди – рытвины да преграды319. Роман в том виде, в каком его написал Лоуренс, заключает в себе надежду, что такое положение вещей не является всеобщим; что из описанного им тусклого, мертвого существования есть выход.

Джереми Хатчинсон: Здесь высказывалось мнение, что в этом романе восхваляется промискуитет. Что думаете вы?

Дина: Я считаю, что это абсолютная неправда.

На судейской скамье леди Бирн отчетливо неодобрительно цокает языком, обращаясь к собственному бюсту.

Дина: В книге утверждается прямо противоположное. Связь Конни с Микаэлисом, показанная в самом начале романа, не приносит ей абсолютно никакого удовлетворения, но ее связь с Меллорсом – это серьезные, ответственные отношения, хотя и вне брака. Эта книга в ее полном варианте повлияла на меня и на многих моих друзей, с которыми я тогда ее обсуждала, следующим образом: мы отказались от экспериментальных сексуальных связей в пользу связи постоянной, пожизненной…

Джереми Хатчинсон: Перейдем к так называемым матерным словам. Вы уже были знакомы с этой лексикой к моменту прочтения книги?

Дина: Да, к тому времени я уже знала все эти слова. Надо сказать, что я познакомилась с ними в возрасте между пятью и четырнадцатью годами.

Мистер Гриффит-Джонс (вставая): Со всем уважением к моему высокоученому другу, какое отношение это имеет к литературным достоинствам