Пелагия и красный петух - Борис Акунин

И вдруг, безо всякого перехода и запинки, темже деловым тоном:

– Милая сестрица, у меня к вам просьба.Странная, даже несуразная. Но мне почему-то кажется, что вы не придете внегодование, а коли повезет, то и согласитесь... – Он кашлянул и выпалил. – Несогласитесь ли составить мне компанию?

– В каком смысле? – не поняла монашка.

– В смысле совместного путешествия вСтрогановку. – И Долинин быстро, пока собеседница не сказала «нет», продолжил.– Хоть этот Мануйла и отрекся от отеческой веры, но все равно ведь крещенаядуша. Везти тело без духовного лица как-то нехорошо. Дадут мне в сопровождениекакого-нибудь кислого чернеца. С вами было бы несравненно приятнее... – ТутСергей Сергеевич спохватился, что последняя ремарка прозвучала слишкомлегкомысленно, и поспешил поправиться. – А главное, разумнее. Вы сами говорили,что бывали в этой глухомани. Поможете найти общий язык с тамошнимиобитателями...

– Я не бывала в Строгановке. Только в Старице,а это полсотни верст в сторону.

– Не важно, все равно тамошние обычаи вамзнакомы. Да и боязни перед монахиней у местных будет меньше, чем перед заезжимначальником... И потом, мне показалось, что судьба этого горе-пророка вамнебезразлична. Хоть молитву по дороге почитаете о его заблудшей душе... Ну что?

И так посмотрел в глаза, что Пелагия, ужеподбиравшая слова для учтивого отказа, дрогнула.

Главное, понимала ведь, что это ее бестщеславия искушает. Было совершенно ясно, в чем истинная причина «несуразнойпросьбы» Сергея Сергеевича. Оценил мастер сыска ее проницательность иостроглазие, надеется на помощь в расследовании.

Иной подоплеки, греховно-мирского свойства,Пелагия, будучи особой духовного звания, заподозрить себе не дозволила. Но итщеславного беса оказалось достаточно.

Не устояла перед соблазном, слабая душа.

Сама виновата, сказала себе порозовевшая отудовольствия Пелагия. Надо было помалкивать, не соваться со своимиумозаключениями. А теперь даже странно было бы бросить Сергея Сергеевичапосреди расследования.

– Вы только согласие дайте, – тихонькопопросил Долинин, видя ее колебания. – С его преосвященством я сам переговорю.

– Нет, – вздохнула Пелагия. – Лучше уж я.

К нелегкому разговору подготовиласьосновательно, постаравшись выстроить беседу на излюбленный Митрофанием мужскойманер, то есть безо всякой эмоциональности, на одной логике.

Резонов, связанных с пользой следствия, некоснулась вовсе. Главный упор сделала на опасность, которой была чреватазатеянная Долининым экспедиция.

– Если подтвердится, что сектантский пророк –уроженец нашей епархии, то-то Константину Петровичу выйдет подарок, – говориласестра. – Ведь во всех газетах напишут, и про Заволжье непременно помянут. А вСиноде скажут: хорош заволжский архиерей, какого аспида из своего гнездавыпустил. Положение ваше и без того шатко.

– Я за свою кафедру не держусь, – насупилсяМитрофаний.

– Знаю. Так ведь не в вас дело, а в нас. Когонам обер-прокурор вместо вас пришлет? Уж верно какого-нибудь своего любимца. Изярых, из инквизиторов. Тут-то заволжскому миру и покою конец настанет.

И потом еще пространно доказывала, как важно,чтобы при опознании рядом с важным петербургским чиновником присутствовала она,свой для Митрофания человек. На самый худой случай – вовремя предварить оскверном обороте дела. А может быть, и не только для этого, потому чтоотношения с господином Долининым у нее сложились самые дружеские и оченьвозможно, что удастся повлиять на содержание и тон реляции, которую следовательпошлет в Петербург.

Владыка внимательно выслушал свою духовнуюдочь. Покивал, признавая резонность доводов. Потом надолго замолчал. А когдаотверз уста, заговорил совсем о другом.

– Может быть, прав Победин – не нужно тебемонахиней быть? – задумчиво сказал преосвященный. – Ты только погоди, неполошись. Мы с тобой много рассуждали о предназначении земной жизни и вроде быоба согласны в том, что главный долг каждого человека перед Богом – найти себя,собственный путь, прожить свою, а не чужую судьбу. Ты сама же и говорила, чтоглавные беды людского рода оттого, что из тысячи человек девятьсот девяностодевять доживают до смерти, так себя и не поняв, прозанимавшись всю жизнь несвоим делом. Я тоже думаю, что Богу ничего иного от нас не нужно – только чтобвсяк свою дорогу отыскал и прошел ее до конца. Взять, к примеру, тебя. Ведьясно и мне, и тебе, что твое предназначение – человеческие тайны разгадывать. Аты, Пелагия, совсем другим занимаешься. Пускай монашеское дело наидостойнейшее– Господа о грешниках молить, но разве не получается, что ты на себя грехберешь? Прожить не своюжизнь, отринуть талант, пренебречь этим Божьим даром –грех наитягчайший, печальнейшее из всех преступлений, какие только можетсовершить человек против себя и Господа. Понимаешь, о чем я толкую?

– Понимаю, – ответила сестра задрожавшимголосом. – Вы хотите сказать, что у меня нет таланта к монашескому служению ичто мое место не в келье, а в миру. Там от меня людям и Господу будет большепользы.

Она опустила голову, чтобы владыка не увидалнавернувшиеся слезы. Разговор перекашивался с мужской манеры на женскую,предвещающую плач и мольбы.

– Очень возможно, владыко, что так оно и есть.Но неужто забыли вы [здесь Пелагия подняла лицо и посмотрела на Митрофания яркозаблестевшими глазами], что я к монашеству не от благочестия пришла и не отдуховной силы, а от самого края бездны? Даже не от края, а из самой бездны,куда неудержимо падала и уже готова была...

Голос монахини сорвался, она не смоглазакончить фразы.

Увы, логическая беседа была бесславнопровалена.

– Помню, – сказал архиерей. – Ты была в горе,в самогубительном отчаянии.

– Но мне повезло. Господь послал мне вас. И высказали: «Единственное твое спасение, если не хочешь навеки истребить своюдушу, – прилепиться к Жениху Небесному, который никогда тебя не оставит, потомучто он бессмертен».

– И это помню.

– Я послушалась вас. Я дала обет верности –Ему. Что же теперь, нарушить? Лишь из-за того, что у меня ловко получаетсярасследовать земные секреты?

– Иисус поймет и простит.

– Он-то, конечно, поймет. Да только я с Нимтак поступить не могу. Ведь я Христова невеста, я должна Ему служить.