Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

посредничеству которой он получал часть причитавшегося ему дохода с семейных владений. После вчерашнего бегства он остался без меча, а серебряных монет в кошельке было недостаточно для покупки хорошего оружия, даже если бы Шедив сделал ему солидную дружескую скидку, а выпрашивать денег на подобные расходы у вора Янса он считал позором, не говоря уже о том, если бы тот предложил ему выкрасть чужое оружие.

С этими мыслями на уме Хромос повернул в сторону причалов, возле которых располагались представительства самых крупных и прославленных во всём Форонтисе гильдий. Возбуждение от погони окончательно потухло, и капитан почувствовал чудовищную слабость, как если бы все его члены и голова налились свинцом. Он невольно размяк, внимание притупилось, и он, впав в лёгкий транс, позволил людскому потоку нести себя вниз по реке из черной брусчатки, машинально переставляя ноги. Идя на поводу у своего естества, капитан решил, что как только в его руках окажутся золотые кроны, то он, вместо того чтобы незамедлительно помчаться оружейную за новым клинком, не поскупиться и снимет в ближайшей гостинице номер, чтобы сытно поесть, а затем утонуть в мягкой перине. Может это и было проявлением слабости, но на кой бойцу меч, если он вот-вот свалится с ног?

В этот момент забытия и беспечности к Хромосу со спины подъехала крупная грузовая повозка с крытым верхом, эдакий большой ящик на высоких колёсах с одной единственной дверью в задней части. Подобных «карет» в Лордэне насчитывалось несколько сотен, что отвечало высоким потребностям торговли, а потому её появление совершенно не насторожило беглого капитана, даже при том, что ехала она в стороне от прочих повозок, державшихся ближе к центру дороги.

Как только головы коней обогнали Хромоса, босой кучер дважды стукнул пяткой по стенке. Дверца телеги резко отварилась, и, прежде чем капитан успел осознать, что происходит, его уже припечатали грудью к земле, умело заломили руки за спину и стиснули пальцами рот, чтобы он не мог закричать. Хромос попытался вырваться, но сила хватки была поистине монструозной, словно его удерживал не человек из плоти и крови, а ожившая статуя из литой бронзы. Тогда он, опасаясь за свою жизнь и не думая о возможных жертвах среди прохожих, принялся колдовать, но едва первые искры промелькнули меж его пальцев, как увесистые кандалы с лязгом сомкнулись на его кистях. Капитана всего перекорёжило. В местах соприкосновения с металлом кожа начала страшно зудеть, Хромоса поразила ещё большая слабость. В считанные мгновения вся магия покинула его тело, а вместо неё пришли чувства непрекращающееся тошноты и бесконечного головокружения.

Лишив свою жертву всякой способности к сопротивлению, похитители всунули Хромосу в рот кляп из разодранной льняной тряпки и нацепили на голову мешок, вобравший в себя всю пыль и крошки мира. Четверо мужчин взяли безвольную тушку капитана на руки и дружно втащили его в повозку, после чего запрыгнули в неё сами, прикрыли дверцу, и конный экипаж как ни в чём не бывало поехал дальше по улице, пока Боз и Лаут на правах городской стражи успокаивали и разгоняли опешивших прохожих.

— Усадите его на лавку. Нет, не сюда, на дальнюю, — четверо рук вновь ухватились за Хромоса, и, толкая друг друга в тесноте локтями и коленями, похитители перетащили пленника подальше от выхода. — Теперь обыщите его и не пропустите ни единой щели, куда бы он мог засунуть клочок бумаги.

Слушаясь команды, двое ближайших налётчиков принялись тщательнейшим образом ощупывать капитана: залезли во все карманы, задрали куртку и рубашку, стянули с него штаны и сапоги и в своём исполнительном рвении разве что не стали обыскивать его рот. Впрочем, при всём их умении и старании, негодяи не смогли найти ничего кроме кошелька денег, ведь осторожный и крайне подозрительный Янс не доверял хранение своих тайн бумаге, а конверт с письмами Элатиэль ещё со вчерашнего утра лежал спрятанным в запылившимся от бездействия котелке для варки супов, что стоял в съёмном жилище.

— Он пуст, — подвёл итог человек по левую руку от капитана, произнеся фразу на эльфийском, а не эрсумском, на котором коротко переговаривались между собой остальные пассажиры кареты. Этот голос показался Хромосу знакомым.

— Досадно, но вполне ожидаемо, иначе всё было бы слишком уж просто.

— Хах, тебе прямо-таки подавай трудности! Что-то мне кажется, что вы к ним совсем не готовы. Вы же здесь двадцать лет отсиживались в тишине и спокойствии, даже свили себе не одно уютное гнёздышко, а оттого потеряли сноровку, позабыли, каково это каждый день уходить от погони, но вот час пробил, и храмовники встали и у вашего порога. Вы же знаете правила, пора валить из города, а мы, вместо того чтобы собирать монатки, возимся вот с этими гадёнышами — сказав это, мужчина коротко пнул Хромоса по голени, — бегаем туда-сюда, что-то разнюхиваем. Нас раскрыли, наверняка Апостолы уже выдвинулись в сторону Лордэна. Так что не имеет никакого значения, сцапаете ли вы этого разведчика или нет, он наверняка обо всём сообщил ещё в пути, а прибыв в город отправил главное письмо с призывом. С того момента минуло уже шесть дней, с каждым новым петля на наших шеях становится всё туже, а потому я не устану вам повторять — пора валить!

— Знаешь, в чём-то ты, несомненно, прав… Это были два славных десятилетия спокойствия, словно бы нам довелось вернуться к былой жизни. Нам не приходилось скитаться, не было нужды вечно оборачиваться, мы могли жить без страха, но это вовсе не сделало из нас законченных тупиц. Напомни, как давно ты прошёл обряд посвящения?

— Двадцать семь лет назад, хотя может годом раньше или позже, я с этими путешествиями по мирам совсем потерял счёт годам.

— Двадцать семь значит… Это уже немалый срок, однако же любой из здесь присутствующих посвятил нашему общему делу в два раза больше твоего, а срок моей службы так и вовсе уже перевалил за сто лет. И вот, что я тебе скажу — за эту треклятую сотню я ни разу не слышал о том, чтобы человек, даже будучи одарённым магом, смог без помощи ангелов или Апостолов убить хотя бы одного из наших братьев. До сих пор это считалось совершенно немыслимым, невозможным, но годы прошли и всё же нашёлся способ, и эти убийства могут быть лишь предзнаменованием рокового перелома в многовековой войне и отнюдь не в нашу с тобой пользу. Насколько мне известно со слов старейшин, в самые кровавые