Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

и тёмные годы нашим с тобой предшественникам приходилось вести борьбу против тридцати Апостолов разом, и это был сущий кошмар. Кровь лилась рекой, каждый день мы теряли славных парней, но вместо того, чтобы дать отпор, нам приходилось забиваться в самые отдалённые и тёмные щели. А теперь попробуй вообразить себе, что же случится с нами всеми, если под их начало встанут сотни убийц, навроде дружка этого капитана. С чьей-то помощью или без, но он, не имея священного оружия, сумел прикончить двоих наших братьев и был близок к тому, чтобы отправить на тот свет ещё парочку — меня и тебя. Или тебе всё же мозги напрочь отшибло и память больше не работает? Это наш святой долг перед всем братством — поймать этого ублюдка и вытрясти из него всё, что он знает, о чём слышал или о чём только догадывается. Полученные сведения помогут нам выработать план противодействия их новой тактике, и тем мы спасём многих наших братьев от бесславной кончины. Только ради этого мы и идём на этот риск, в противном случае, наш след бы уже простыл. Хотя… всё это как-то странно и на Апостолов не слишком похоже… они бы уже нанесли свой удар… Однако может быть и так, что они устроили какую-то проверку или испытание, а сами отсиживаются в сторонке и наблюдают, в ожидании любого итога… В общем, нам нужно взять того ублюдка живьём, чтобы разобраться во всём происходящем. Ну а вот этот ублюдок нужен нам, чтобы добраться до того. Теперь тебе всё ясно?

— Ясно… Этот ведь нам тоже нужен именно что живым? — спросил Сентин с явным лукавством в голосе.

— Что за идиотский вопрос?

— Нет-нет-нет, ты не понял к чему я веду. Он нужен живым, однако парочка синяков никак не помешают ему запеть соловьём. Может быть, что даже помогут.

— Он и так помят уже, оставь его.

— Да ладно тебе, ты ведь хочешь сделать то же самое… мы все тут этого хотим, — Сентин обвёл взглядом пассажиров телеги. Они колебались перед соблазном, но старались не подавать виду, однако проныра уловил их общий настрой и продолжил коварную речь. — Я провёл с Кидансом три года, славный был мужик, пускай, что и прожжённый торгаш, но он точно не заслуживал того, чтобы его ободрали будто какую скотину. И ведь таким же образом этот убийца надругался над вашей Элатиэль. Мне так и не довелось лично с ней познакомиться, однако со слов Киданса я могу судить, что она была прелестнейшим эльфом, добрым другом и надёжным товарищем, но этот храмовник и с ней обошёлся, как с бездушным куском мяса. Ну а вот этот парниша, — Сентин положил руку на шею Хромоса и с силой затряс его, — этот позорный капитанишка, которого ваши стражи считали за верного друга и надёжного помощника, вероломно перешёл на сторону нашего заклятого врага. Кто знает, как долго он ему помогает? День… неделю… а может он уже давненько продался со всеми потрохами чёртовым храмовникам? Нельзя исключать, что и он приложил руку у смерти Эли… Почему бы нам каждому не показать ему нашу боль утраты, чтобы он смог понять всю тяжесть своего проступка? Да и всё равно, что наши шалости перед тем, что сделает с ним ваша Баронесса?

В телеге повисло напряжённое молчание, нарушаемое лишь скрипом деревянных колёс. Мужчины судорожно переглядывались между собой, точно перекидывая друг другу право первого удара и сопутствовавшую ему ответственность за то, что должно произойти после него.

— Голова ему ещё понадобится, а вот брюхо можно и немножечко отбить, — прохрипел мужчина в дальнем от Хромоса углу и поднялся с лавки.

— Постой… — всё ещё желая сохранить некоторое подобие порядка, Феомир ухватил энтузиаста за рукав, но жажда мщения уже сорвалась с цепи и прочие одержимые стали закатывать рукава, готовясь к взбучке. Поняв, что этот бунт одними словами ему не подавить и не горя особым желанием силой заступаться за перебежчика, Феомир сложил руки на груди и отвернулся к стенке. — Только сдерживайте себя, не то довезём труп.

— Это само собой…

Сентин перехватил Хромоса за подмышки и поднял его на ноги, но ослабевший капитан просто повис на его руках, уперевшись притом головой в невысокий потолок телеги. Он слышал возню и стуки сапог о деревянный пол, от которых телегу самую малость зашатало. Ожидая удара, Хромос силился напрячь мышцы живота, но надетые на него кандалы из особого металла, который гномы называли Гихдризом, а высшие эльфы презрительно именовали Arze'hadas[3], вытягивал из него все жизненные соки, превращая в тряпичную куклу.

— Это тебе за Эли, — прошипел один из одержимых, делая короткий замах.

Первый же удар угадил прямиком в солнечное сплетение, от чего у капитана мигом перехватило дыхание, и он протяжно и глухо засипел, словно человек умирающий от чахотки. Конечно же этого было недостаточно, чтобы удалить жажду мести, и удары посыпались на капитана как снежная лавина, несущая боль и помутнение рассудка. Несмотря на крайне скудное освещение и надетый на голову мешок, в глазах капитана всё потемнело, а расстроившиеся чувства уверяли его, что телега сорвалась с обрыва и принялась совершать безумные кульбиты, ударяясь о выступы скал. Получив удовлетворение, похитители сменяли друг друга и продолжали мутузить бессознательную тушку, немного позабыв об уговоре бить только по телу. Лишь Феомир отказался принять участие в общем веселье и с преисполненной безразличия миной на худощавом и небритом лице продолжил сидеть в углу, краем глаза наблюдая за избиением.

Остаток дороги изувеченный капитан провёл уложенным на лавку с руками за спиной и прижатыми к животу ногами. Одержимые больше не вели меж собой разговоров и даже старались не встречаться взглядами, и в этом замкнутом одиночестве каждый пытался найти для себя ответ — был ли этот акт слепой мести тем, чего они действительно желали. Только один мужчина, сидевший ближе всех к Хромосу, время от времени проверял состояние капитана, убеждался в том, что его дыхание не остановилось, и сухим кивком рапортовал обо всём Феомиру.

Через какое-то время, показавшееся всем пассажирам мучительной вечностью, телега наконец-то остановилась, и извозчик трижды ударил грязной пяткой о стенку, подавая сигнал о том, что они прибыли в пункт назначения. Двое одержимых взяли не сопротивлявшегося капитана за руки и за ноги, вытащили его на улицу, но не стали опускать на ноги и заставлять идти самостоятельно, а продолжили нести,