Вердикт - Джон Гришэм

— За углом справа, — сказала она и с некоторымоблегчением указала направление рукой.

Не задерживаясь возле туалета, Истер тихоспустился по черной лестнице и вышел из здания суда. Пройдя два квартала поЛэмьюз-стрит, он зашел в Старый рынок — пешеходный торговый квартал,расположившийся на месте бывшего делового центра Билокси. Истер отличноориентировался в этом районе — его дом был всего в полумиле отсюда. Емунравились кафе и закусочные, которых было множество в Старом рынке. Имелсяздесь и отличный книжный магазин.

Повернув налево, он вскоре вошел в большоебелое здание, где находился известный местный ресторан “Мэри Маханиз” — любимоеместо встреч городской общественности во время слушаний в суде. Истерпрорепетировал этот путь неделю назад и даже отобедал в непосредственнойблизости от столика почтенного Фредерика Харкина.

Сейчас он вошел в ресторан и спросил у первойвстретившейся ему официантки, обедает ли еще судья Харкин. Да. А где? Онапоказала, и Николас быстро прошел через бар и маленький вестибюль в обеденныйзал, залитый солнечным светом и украшенный множеством живых цветов. Народу быломного, Его честь сидел за столиком на четверых. Харкин увидел Истера, и вилка снасаженной на нее мясистой жареной креветкой застыла у него в руке на полпутико рту. Он узнал в Николасе одного из присяжных, к тому же на груди у негокрасовался красно-белый значок.

— Простите, что беспокою вас, сэр, — сказалНиколас, останавливаясь у края стола, уставленного тарелками с горячим хлебом,аппетитными салатами, закусками, а также большими стаканами чая со льдом.Глория Лейн, секретарь суда, тоже онемела от изумления. Вторая женщина застолом была помощницей секретаря, третья — судебным делопроизводителем Харкина.

— Что вы здесь делаете? — спросил Харкин. Кего нижней губе пристал крохотный кусочек козьего сыра.

— Я здесь по поручению жюри.

— Что случилось?

Николас наклонился поближе, чтобы неустраивать сцены.

— Мы голодны, — сказал он сквозь зубы. Четверонапряженных людей за столом отчетливо уловили гнев в его словах. — Пока вы,уважаемые господа, наслаждаетесь здесь отличной едой, мы сидим в четырех стенахв ожидании “комплексного обеда”, который почему-то никак не доберется до нас.Позвольте со всем уважением заметить вам, сэр, что мы голодны. И весьмарасстроены.

Вилка Харкина с силой ударилась о тарелку,креветка соскочила с нее и шлепнулась на пол. Он швырнул на стол салфетку,бормоча себе под нос что-то совершенно неразборчивое. Взглянув на женщин,составлявших ему компанию, судья поднял брови и сказал:

— Что ж, пойдемте разберемся.

Женщины вскочили, и все пятеро, вихремпронесясь через обеденный зал, выскочили из ресторана.

Когда Николас с судьей Харкином и тремяженщинами, пройдя по коридору, появились в комнате присяжных, Лу Дэлл и Уиллисанигде не было видно. Стол оставался пустым — никакой еды. На часах — пять минутвторого. Присяжные замолчали и уставились на Его честь.

— И вот так уже почти час, — сказал Николас,махнув рукой в сторону пустого стола. Если поначалу присяжные удивились, увидевсудью Харкина, то через несколько мгновений удивление сменилось гневом,

— Мы имеем право рассчитывать на то, чтобы снами обращались достойно, — раздраженно сказал Лонни Шейвер, и это окончательнодобило судью.

— Где Лу Дэлл? — спросил он, обращаясь к тремсопровождавшим его женщинам.

Все три посмотрели на дверь, через которую какраз в этот момент ворвалась Лу Дэлл. Увидев Его честь, она застыла каквкопанная. Харкин посмотрел ей прямо в лицо.

— Что здесь происходит? — сдерживая ярость,спросил он.

— Я только что звонила в ресторан, — ответилаона, запыхавшись; от страха лицо ее покрылось испариной. — Произошло какое-тонедоразумение. Они говорят, что кто-то им позвонил и сказал, будто обедоткладывается до половины второго.

— Эти люди умирают от голода, — сообщилХаркин, словно Лу Дэлл еще этого не знала. — До половины второго?

— Там в ресторане что-то напутали. У нихчто-то с телефоном.

— Какой ресторан?

— О’Рейли.

— Напомните мне поговорить с хозяином.

— Да, сэр.

Судья переключил внимание на присяжных.

— Приношу вам свои извинения. Это больше неповторится. — Он помолчал немного, взглянул на часы и мило всем улыбнулся. — Апока я приглашаю вас всех отобедать вместе со мной в “Мэри Маханиз”. — И,повернувшись к своему делопроизводителю, распорядился: — Позвоните Бобу Махании скажите, чтобы он приготовил для нас дальний кабинет.

На обед подали закуску из крабов, свежиеустрицы и знаменитое фирменное блюдо Махани — суп из стручков бамии. Это былзвездный час Николаса Истера. Покончив с десертом уже после половины третьего,они неспешно отправились вместе с судьей Харкином в суд. К тому моменту, когдаприсяжные заняли свои места, готовые продолжить работу, все присутствующие ужезнали историю их восхитительного обеда.

Нил О’Рейли, хозяин закусочной, позднеепредстал перед судьей и поклялся на Библии, что ему позвонила какая-то молодаядама, представилась помощницей секретаря суда и велела доставить обед дляприсяжных ровно в половине второго.

* * *

Первым свидетелем на процессе выступалпокойный Джекоб Вуд — была показана видеозапись, сделанная за несколько месяцевдо его кончины. Перед присяжными установили два монитора с двадцатидюймовымиэкранами, еще шесть расставили по всему залу. Установку завершили, покаприсяжные праздновали свою победу в “Мэри Маханиз”.

Джекоб Вуд, обложенный подушками, полулежал,судя по всему, на больничной кровати. На нем была белая майка без рисунков,ноги прикрывала простыня. Он был худ, изможден, бледен, вдоль тонкой шеиспускалась кислородная трубка, конец которой был вставлен в нос. Кто-то дал емукоманду начинать, и он, глядя в объектив камеры, назвал свои имя и адрес Голосу него был скрипучий и больной. Он страдал еще и от эмфиземы легких.

Хотя его окружали адвокаты, на экране был онодин. Время от времени за кадром между адвокатами возникали какие-то стычки, ноДжекоб, казалось, этого не замечал. В пятьдесят один год он выглядел на всесемьдесят и явно находился при смерти.