Вердикт - Джон Гришэм

— Что случилось? — спросил тот. Ему надлежалостоять внутри зала у двери, а он не привык нарушать приказы.

— Кто вам это дал? — спросил Фитч настольколюбезно, насколько умел.

Два других охранника с металлоискателями синтересом наблюдали за ними.

— Женщина. Я не знаю, как ее зовут.

— Когда она это вам вручила?

— Перед тем как вы направились к выходу.Минуту назад. Услышав это, Фитч быстро огляделся по сторонам:

— Вы ее где-нибудь видите?

— Нет, — ответил охранник, пошарив взглядом.

— Вы можете ее описать?

Он был копом, а у копов должна быть развитанаблюдательность.

— Конечно. Под тридцать. Рост — пять футовшесть или семь дюймов. Короткая стрижка. ^Брюнетка. Карие глаза. Чертовскилюбезная. Стройная.

— Во что она одета?

Он не заметил, но признаться в этом незахотел.

— Ну... светлое платье, вроде бы бежевое,хлопковое, на пуговицах спереди.

Фитч выслушал, поразмыслил немного и спросил:

— Что она вам сказала?

— Ничего особенного. Просто попросила вручитьвам это.

Потом ушла.

— В манере речи не было ничего необычного?

— Нет. Послушайте, я должен вернуться на свойпост.

— Да, конечно. Спасибо.

Фитч в сопровождении Хосе спустился поступенькам и обошел все коридоры первого этажа. Затем они вышли на улицу и обошлиздание суда, покуривая и делая вид, что просто дышат воздухом.

* * *

Видеопоказания Джекоба Вуда записывались два споловиной дня. Исключив из записи все препирательства адвокатов, процедуры,которые проводили с больным медсестры, и свидетельства, не имеющие отношения кделу, судья Харкин сократил запись до двух часов тридцати одной минуты.

Но присяжным казалось, что они смотрят ее уженесколько дней. До определенного момента было интересно слушать личныепризнания бедолаги-курильщика, но вскоре стало жалко, что Харкин не урезалзапись еще больше. Джекоб начал курить “Редтопс” в возрасте шестнадцати лет,потому что все его приятели курили именно “Редтопс”. Вскоре курение вошло впривычку, и он за день выкуривал по две пачки. Женившись после демобилизации изМорфлота, он отказался от “Редтопс”, потому что жена уговорила его перейти насигареты с фильтром. Она хотела, чтобы он вообще бросил курить. Он не мог, ноперешел на “Бристолз”, потому что считалось, будто в них содержание смолы иникотина ниже. К двадцати пяти годам он выкуривал по три пачки в день. Это оночень хорошо помнил, так как именно тогда родился их первый ребенок и СелестаВуд предупредила его, что, если он не бросит курить, внуков ему не видать. Онаотказывалась покупать ему сигареты, и Джекоб делал это сам. В среднем у негоуходило по два блока в неделю, двадцать пачек, но зачастую приходилось докупатьпачку-другую.

Он отчаянно хотел бросить, как-то не курилцелые две недели, но однажды ночью, не вытерпев, вскочил и закурил снова. Несколькораз он снижал норму, сначала до двух пачек в день, потом до одной, а потомнезаметно для самого себя возвращался к своим трем. Он ходил к врачам игипнотизерам, пробовал иглоукалывание и никотиновую жвачку. Ничего не помогало.Он не смог бросить курить даже после того, как у него обнаружили эмфизему, азатем и рак легких.

Большую глупость трудно себе представить, итеперь, дожив до пятидесяти одного года, он поплатился за нее жизнью. Прошувас, взывал он сквозь приступы кашля, если вы курите, остановитесь!

Джерри Фернандес и Пуделиха переглянулись.

Вспоминая о том, что он теряет в жизни, Джекобзаговорил невыносимо печально: жена, дети, внуки, друзья, рыбалка на островах итак далее. Селеста, сидевшая рядом с Рором, тихо заплакала, а вскоре и третийномер, Милли Дапри, соседка Николаса, стала вытирать глаза бумажным носовымплатком.

Наконец первый свидетель произнес своипоследние слова, и экраны погасли. Его честь поблагодарил присяжных за отличнуюработу в первый день слушаний и выразил надежду, что завтрашний окажется неменее плодотворным. Потом, посерьезнев, пустился в суровые наставления,напоминая, что обсуждать обстоятельства дела нельзя ни с кем, даже с супругами.И что еще важнее, если кто бы то ни было каким бы то ни было способомпопытается вступить в контакт с присяжным, следует немедленно проинформироватьоб этом суд. Он вдалбливал им все это добрых десять минут, после чего распустилнаконец до девяти часов утра.

* * *

Фитч и прежде подумывал о том, чтобы осмотретьквартиру Истера, но теперь это стало необходимостью. Он послал в дом, где жилНиколас, Хосе и сыщика по имени Дойл. Истер в этот момент, разумеется, былзаперт в ложе присяжных и разделял страдания Джекоба Вуда. За ним внимательноследили два человека Фитча на случай, если слушание будет неожиданно прервано.

Хосе остался в машине у телефона и наблюдал завходной дверью, за которой скрылся Дойл. Дойл поднялся на один лестничныйпролет и увидел дверь с номером 312 в конце слабо освещенного коридора. Изсоседних квартир не доносилось ни звука. Все были на работе.

Он подергал разболтавшуюся дверную ручку,затем просунул в замочную скважину восьмидюймовую пластмассовую пластинку.Замок щелкнул, и ручка повернулась. Дойл тихонько толкнул дверь, приоткрыл еедюйма на два и подождал, не включится ли сигнализация. Ничего. Дом был старый идешевый, то, что в нем не оказалось никакой сигнализации, Дойла не удивило.

Через мгновение он уже был внутри. С помощьюминиатюрного фотоаппарата со встроенной вспышкой он быстро снял кухню,каморку-гостиную, ванную и спальню. Крупным планом сфотографировал журналы надешевом журнальном столике, книги, собранные в стопки на полу, лазерные дискина крышке проигрывателя и разбросанную повсюду одежду. Стараясь ничего нетрогать, он нашел в гардеробе серый пуловер с красной отделкой и запечатлел еготоже. Открыл холодильник, сфотографировал его содержимое, затем проделал то жесамое с комодом, сделал снимок пространства под раковиной.

Квартирка была маленькой и дешевообставленной, но хозяин, судя по всему, старался держать ее в чистоте.Кондиционер то ли был выключен, то ли не работал. Дойл сфотографировалтермостат. Он находился в квартире менее десяти минут, но успел отснять уже двепленки и прийти к заключению, что Истер действительно жил один. Никаких следовпребывания другого человека, особенно женщины, не наблюдалось.