Вердикт - Джон Гришэм

— Доброе утро, — произнес судья Харкин,обращаясь к жюри, после того как все успокоились. Участники процесса дружноулыбались судья, служащие суда, даже адвокаты, прекратившие перешептываться,одарили присяжных фальшивыми улыбками. — Надеюсь, все чувствуют себя хорошо. —Судья сделал паузу, чтобы убедиться, что все пятнадцать голов неловко, ноутвердительно кивнули. — Отлично. Госпожа секретарь жюри уведомила меня, чтовсе готовы работать весь день — Забавно было представить себе Лу Дэлл вкачестве “госпожи”.

Его честь взял со стола листок с вопросами,которые члены жюри скоро возненавидят, откашлялся и принял серьезный вид.

— Итак, дамы и господа — члены жюри, я задамвам ряд вопросов, очень важных вопросов, и хочу, чтобы вы ответили на нихмаксимально ответственно. Я также обязан напомнить, что если вам есть чтосообщить, но вы не сделаете этого, причем абсолютно честно, то навлечете насебя обвинение в неуважении к суду, которое карается тюремным заключением.

Он дал время всем присутствующим осознатьсерьезность своего предупреждения. Присяжные невольно почувствовали себязаранее виноватыми. Убедившись, что слова его до всех дошли, судья началзадавать вопросы: пытался ли кто-нибудь обсуждать с вами обстоятельства дела?Не поступило ли вам каких-нибудь странных телефонных звонков с моментаокончания вчерашнего вечернего заседания? Не заметили ли вы, чтобы кто-нибудьнаблюдал за вами или за членами вашей семьи? Не слышали ли вы каких-нибудьсплетен или слухов относительно чего или кого бы то ни было, имеющих отношениек процессу? Об адвокатах? О свидетелях? Не пытался ли кто-нибудь вступить вконтакт с вашими друзьями или членами вашей семьи на предмет разговора онынешнем процессе? Не задавал ли вам кто-нибудь из ваших друзей или членовсемьи вопросов, связанных со вчерашним заседанием? Не видели ли вы или неполучали каких бы то ни было письменных материалов, в которых каким-то образомупоминалось бы нечто, связанное с процессом?

После каждого вопроса судья делал паузу ивопросительно обводил взглядом всех присяжных, затем с явным разочарованиемвозвращался к своему списку.

Именно атмосфера ожидания, сопровождавшая этотопрос, более всего удивила присяжных. Адвокаты буквально впились в их лица,уверенные, что какой-нибудь чертов ответ все же последует. Даже служащие,обычно занятые перекладыванием бумаг, вещественных доказательств или массой неимеющих отношения к процессу дел, застыли в ожидании: кто же из присяжных сделаетпризнание? Сердитый взгляд и взлетающие после каждого вопроса брови судьиХаркина словно бы бросали вызов честности каждого присяжного. Их молчание он,похоже, считал не чем иным, как ложью.

Закончив, он тихо произнес: “Благодарю вас”, ипо залу пронесся вздох. Присяжным показалось, что онипережили вооруженноенападение. Судья отхлебнул кофе из высокого стакана и улыбнулся Уэнделу Рору:

— Вызовите вашего следующего свидетеля,адвокат.

Pop встал — большое коричневое пятно на мятойбелой рубашке, галстук, как всегда, набок, поношенные, день ото днястановящиеся все более грязными туфли. Он кивнул и тепло улыбнулся присяжным, иони не удержались от ответной улыбки.

Специальному человеку из группы роровскихэкспертов было поручено записывать все, связанное с одеждой присяжных. Есликто-нибудь из пяти присяжных-мужчин наденет ковбойские сапоги, у Рора наготовестояла пара таких старых сапог. Даже две — с острыми носами и с круглыми. Внужный момент он наденет кроссовки. Один раз, вслед за каким-то присяжным, онуже их надевал. Судья, не Харкин, другой, даже сделал ему реприманд по этомуповоду в перерыве. Pop объяснил, что у него болят ноги, и даже предъявилсправку от врача. Он мог надеть вельветовые брюки цвета хаки, плетеный галстук,синтетический спортивный пиджак, ковбойский пояс, белые носки, дешевые мокасины(либо до блеска начищенные, либо потрепанные). Его эклектичный гардероб былподобран так, чтобы всегда соответствовать одежде тех, кто вынужден сидеть взале суда и по шесть часов в день слушать его.

— Мы вызываем доктора Милтона Фрике. — объявилон. Доктор Фрике произнес клятву, сел на свидетельское место, и бейлиф прикололему микрофон. Вскоре всем стало ясно, что он большой ученый: множество дипломовоб окончании всевозможных учебных заведений, сотни публикаций в журналах,семнадцать книг, многолетний преподавательский опыт, десятилетия исследований вобласти воздействия курения на организм человека. Это был маленький мужчина ссовершенно круглым лицом, в черных роговых очках. На вид — гений. Рорупонадобился почти час, чтобы представить поразительный список свидетельств еговысочайшей квалификации. Когда наконец ни у кого не осталось сомнений в том,что Фрике — настоящий эксперт, Дурр Кейбл выразил свое пренебрежительноеотношение к нему, заявив: “Признаем, что в своей области доктор Фрике сведущ”.Это должно было прозвучать отрезвляюще.

Область интересов доктора Фрике действительновот уже много лет сводилась к исследованию воздействия табакокурения наорганизм человека, этому занятию он посвящал по десять часов в сутки. Фрике былдиректором Научно-исследовательского института последствий курения в Рочестере,Нью-Йорк. Присяжные узнали, что Pop нанял его еще до кончины Джекоба Вуда и чтоон присутствовал при вскрытии, проведенном через четыре часа после смертимистера Вуда, во время которого сделал несколько снимков.

Pop подчеркивал, что имеются фотографии,которые присяжным будут, без сомнения, продемонстрированы, но делать это неспешил, он хотел извлечь как можно больший эффект из присутствия в судевыдающегося специалиста по химии и фармакологии курения. Фрике вел себя какнастоящий профессор. Он популярно описывал скучнейшие научные и медицинскиепроцессы, избегал высоких слов и старался, чтобы присяжные поняли то, что онхотел до них донести. Свидетель был убедителен и ничуть не скован.

Когда судья Харкин объявил перерыв, Popсообщил суду, что доктор Фрике останется в зале до конца дня.

Обед уже ждал присяжных, его подавал саммистер О’Рейли, который принес свои искренние извинения за то, что случилосьнакануне.

— Бумажные тарелки и пластмассовые вилки? —сказал Николас, когда присяжные рассаживались за столом. Сам он не сел. МистерО’Рейли посмотрел на Лу Дэлл.

— Ну и что? — спросила она.

— А то, что мы специально оговорили, что хотиместь на настоящих тарелках и пользоваться настоящими вилками. Разве не так? —Голос его начинал звенеть, и некоторые присяжные смущенно отвернулись. Онипросто хотели есть.

— Что плохого в бумажных тарелках? — нервноспросила Лу Дэлл, ее челка затряслась.