Я защищал Ленинград - Артем Драбкин

Нам было видно, как хорошо немцы укрепили свои позиции - сплошные глубокие разветвлённые траншеи, никакого движения, крепкие бетонные стены 8-й ГЭС скрывали подходы и командные пункты.

В новых условиях службы на НП во много раз увеличивались опасность и напряжение, особенно изматывало ночное дежурство на посту в мороз. Мы с товарищами делили ночь и день пополам, днём по несколько часов удавалось поспать и отдохнуть в тёплой землянке, хорошо, что днём нам помогал приходящий с батареи связист, а главное, в наших условиях улучшилось питание. Рано утром я или мой напарник брал термос и бежал метров 500 на батарею за горячей едой, куда входил скудный дневной продовольственный паёк. Днём всякое хождение в районе переднего края прекращалось, так как было очень опасно, можно попасть под пулемётный огонь противника, а также демаскировался передний край. Опасно и страшновато было стоять на посту наблюдательного пункта ночью, когда знаешь, что перед тобой никого нет, кроме противника, а он коварен, достаточно было ему незамеченным преодолеть ледяное поле Невы, как мог очутиться перед ним. Особенно тревожны и опасны тёмные ночи, когда плохая видимость даже при спуске осветительных ракет. Немцы использовали это время, стараясь заслать разведку в наш тыл. В отдельные такие ночи неожиданно открывалась беспорядочная стрельба с обеих сторон, взлетали осветительные и сигнальные ракеты, стараясь пробить ночной полумрак над Невой. В этот момент на переднем крае все находятся в повышенной боевой готовности, и так всю ночь идёт перестрелка, а утром выясняется, что на каком-то участке группа немцев пыталась провести разведку, и, наоборот, в светлые ночи стоит зловещая тишина, которую нарушают периодические пулемётные очереди и одиночные ружейные выстрелы. С напряжением прислушиваешься и внимательно всматриваешься в снежную пустоту реки, слышно, как иногда от сильного мороза раздаётся, словно выстрел, треск льда, реже слышны хлопки осветительных ракет, бесшумно падающих в снег. Нас с товарищем, как разведчиков, пожалели и выдали старенькие валенки и полушубки, конечно, эта одежда мало нам помогала, так как организм был ослаблен, а морозы - 30 градусов.

Наши войска, находящиеся в направлении Невской Дубровки, по всем признакам в январе 1942 года готовились к прорыву обороны противника, главный удар прорыва планировался через «Невский пятачок». Для этого скрытно от противника командование заменяло воинские части на плацдарме новыми свежими силами, перебрасывали лёгкую артиллерию, боеприпасы, технику. Уже в то время стали применять артиллерию, выдвигая её орудия на прямую наводку, так же было надумано выдвинуть и миномёты, как можно ближе к обороне противника, считая, что огонь в этом случае будет более эффективным. С этой целью вышестоящее командование приказало нашему командиру батареи переправиться по льду на плацдарм с целью изучения возможности переброски двух миномётов и установки их на плацдарме для ведения стрельбы с ближнего расстояния. Мы с товарищем собрались сопровождать нашего комбата, захватив на несколько дней сухой паёк, имея при себе по карабину с патронами. К вечеру были у места форсирования реки, но перебраться на «пятачок» было не так-то просто. На берегу, в двух замаскированных землянках, размещался комендант переправы со своим небольшим штатом, они строго проверяли документы при переходе на плацдарм, организовывали охрану, сопровождение переправляющихся и т. д. Пройдя проверку, мы ждали в одной из землянок команды коменданта к переходу по льду, но, к сожалению, погода прояснилась, небо очистилось от туч, и ночь стала светлой, что сделало невозможным наш переход. Нам пришлось ждать почти сутки, только к следующей ночи поднялся ветер, пошёл крупный снег, ночь стала тёмной, и видимость для противника сократилась до нуля. Из укрытий на переправе стали появляться группы вооружённых, навьюченных тяжестями солдат. Спешно образовывались группы по несколько человек с сопровождающим (проводником), который вёл группу по проложенному по льду коридору (полосе), только он мог знать маршрут движения и не мог сбиться в темноте или попасть на мину. Наша группа в десять человек бесшумно вышла среди ночи на лёд. Проводником был молодой солдат, предупредивший нас, чтобы при движении никто не курил, громко не разговаривал, не бряцал котелком, внимательно следил за его командами и подаваемыми им знаками, а при опасности обстрела или осветительной ракете ложиться в снег или следовать дальше. Стена ночной мглы и идущим обильным снегом полностью перекрыла видимость для немцев, но они тоже знали, что в такое ненастное время может быть движение по льду, и постоянно открывали артстрельбу по местам переправ, но это была не прицельная, а беспорядочная стрельба. Взлетали осветительные ракеты, которые в темноте тускнели, не освещая ярко местность, падали в снег, в тот момент приходилось приостанавливать движение и ложиться. Шли гуськом, не отставая, так как за десять шагов не было видно идущего впереди человека. Беспорядочный обстрел противником переправ часто достигал цели, от разрывов снарядов и шальных пуль в рядах переправляющихся появлялись убитые и раненые. Вот впереди нашей группы разорвался снаряд, движение приостановилось, все машинально попадали в снег, проводник у образовавшейся воронки-полыньи поставил свои вешки, чтобы никто не провалился в прорубь, наше движение продолжалось по вновь прокладываемому маршруту в глубоком снегу. Ширина реки в этом месте была примерно шестьсот метров, а затратили на переход мы около часа, к счастью, у нас не было потерь. По прибытии на плацдарм нас встретил солдат коменданта, проверив документы и отметив наше прибытие, направил вместе с комбатом в штаб-землянку стрелковой части для согласования нужных вопросов. Проводник, прибывший с нашей группой, вновь собирал группу для переправы на правый берег, которая в основном состояла из раненых, обмороженных и санитаров, тащивших на волокушах-корытах убитых и тяжело раненных.

До утра в одной из землянок вместе с находившимися там солдатами мы в полулежачем положении смогли подремать, а с рассветом из траншеи увидели удручающую картину.

Из траншеи высовываться было очень опасно, что затрудняло сделать хотя бы небольшой обзор местности. Невский плацдарм представлял из себя крошечный кусочек отвоёванной у врага нашей земли (около 2 км по фронту и менее 1 км вглубь), он был изрыт траншеями, заполнен землянками, блиндажами, огневыми точками и даже несколькими зарытыми в землю лёгкими танками. Здесь находились медицинские пункты, узлы связи, командные пункты. Территория «пятачка» простреливалась вражеским пулемётным и ружейным огнём. Чтобы добраться до какой-нибудь огневой точки, до штаба части, принести воды из реки или доставить термосы с горячей пищей, приходилось ползти. Плацдарм был настолько «населён», что почти каждый вражеский снаряд вызывал у защитников его потери. Но и это не всё, воины, как и жители осаждённого города, жили и воевали на голодном пайке. В конце ноября да декабре месяце красноармейцы получали только 250 г хлеба (сухарей). По несколько дней они не видели ни грамма жиров и мяса, совсем не ели овощей. Зима была суровой, а истощённый организм плохо сопротивлялся холодам, случалось, что в траншеях находили замёрзших. И в этой тяжелеющей обстановке люди совершали сотни, тысячи подвигов, каждый, кто воевал, кто был на «Невском пятачке», мог считаться героем! На плацдарме постоянно шли бои, то за расширение его или прорыв обороны противника, а то за сдерживание атак немцев при попытках уничтожить защитников «пятачка», ликвидировать плацдарм.