Redrum 2018-2019 - Юлия Саймоназари

— Где? Глазунья. С тостами, как ты любишь.

Кирилл моргнул. На тарелке лежала яичница. Никаких глаз. Аппетит пропал, хотя, подумав, Кирилл все-таки забрал салат.

— Убери эту мерзость. Я не хочу, чтобы на кухне воняло, и валялись потроха. Я здесь ем, — он отправил хрустящую зелень в рот и задвигал челюстями.

Все еще счищая с зубов налипший салат, Кирилл шел к автомобилю, когда громкое блеяние за спиной заставило его дернуться и прикусить язык. Он обернулся. Козы стояли в загоне и смотрели на него — полтора десятка вечно голодных тварей, будивших его по утрам и вонявших на весь участок. Кирилл не понимал, почему Марго держит коз, когда может купить мясо в магазине. Причуда молодой жены выглядела забавой или шуткой, которой она — тогда еще невеста — проверяла будущего супруга, сверяя его реакцию с каким-то своим внутренним списком. Кириллу казалось, у нее и вправду есть такой список — воображаемый листок или каменная плита с двумя десятками правильных ответов, которые должен давать идеальный мужчина на вопросы о детях, работе, вкусах. И о козах.

Он не воспринял слова Марго всерьез, как делал всегда, разговаривая с женщинами. Они смеялись, пробуя «Кастелло дель Поджио» на полутемной летней террасе ресторана, и длинные сережки в ушах Маргариты сверками каплями росы. Они шутили и ели карпаччо и тальятелле с лангустинами и соусом песто. А через неделю после свадьбы на заднем дворе его загородного дома появились мирты, загон и двадцать пять козлов, способных свести с ума своими мерзкими голосами и вонью.

«Я не могу без деревьев и люблю козлятину, — со слезами оправдывалась Марго, хватая его за руки и прижимаясь головой к груди. — Тебе тоже понравится».

До миртов, за три года затенивших участок вопреки капризам далеко не греческого климата, Кириллу дела не было, а что до козлятины, то нельзя было сказать, что она ему нравилась. Но он к ней привык, хотя, возможно, дело было в том, что козлов стало меньше, и их блеяние уже не было таким громким. К тому же, вскоре он начал воспринимать загон и бродивших в нем животных, как жест снисхождения и щедрости со своей стороны, о котором приятно было напоминать жене. В такие минуты он чувствовал себя господином, и это ему нравилось.

Острая боль взорвала голову. Кирилл пошатнулся. Мир вернулся на место несколько секунд спустя, и Кирилл заторопился к машине, больше не думая ни о жене, ни о козах.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

3.⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Визит к врачу прошел в точности так, как представлял Кирилл: долго и унизительно. Аллерголог со следами переходного возраста на лице пытал его вопросами о перенесенных сыпях, черепно-мозговых травмах и генетических аномалиях родственников. Долго убеждал в необходимости госпитализации, в конце концов, сдался, выписал направление на анализы, мазь от отека и выставил пациента за дверь.

Страх перед белым халатом, преследовавший Кирилла с детства, на этот раз прошел уже к концу лестничного пролета. Кирилл понял, что выглядел смешно, и молодой недоумок наверняка не один день будет развлекать коллег историей его визита. Может быть, он даже снял его на телефон и выложит видео в Интернет. Физиономия аллерголога плясала перед глазами, и жажда мести раздулась в груди, как ядовитая жаба, но Кирилл сдержался, решив, что глупо портить отношения с лечащим врачом. Не поднимая головы от асфальта парковки, он шел к машине, уже не веря в аллергию. Скорее всего, он стал жертвой неизвестной болезни, и анализы выдадут результат, после которого единственным, что он будет видеть (пока не откажет зрение), станет больничная палата, врачи и, разумеется, утка. При мысли о том, что придется мочиться на глазах у кого-то, не прячась за толстой, запертой на шпингалет дверью, Кирилла бросило в жар. Нет, если у него обнаружат заразу, он сдохнет от нее дома — рядом со вкусной едой и комфортабельным сортиром, в котором всегда можно закрыть дверь.

Полный отвратительных предчувствий, Кирилл завел машину и выехал с парковки, глядя вместо дороги на пунцовое уродство в зеркале заднего вида. Приступы головной боли учащались, а шишки заметно выросли и походили на две чищеные свеклы. Сомнительно, что какая-то мазь поможет от этого избавиться. Решив написать жалобу на врача, Кирилл взглянул на наручные часы. Еще не было полудня — он успеет сдать анализы и вернуться домой к обеду. Он забил адрес в навигатор и свернул на перекрестке налево, надеясь, что не попадет в аварию.

Через полтора часа автомобиль Кирилла въехал на подъездную дорожку, а его владелец проскочил в дом, не глядя, куда его несут ноги. Он остановился только на пороге кухни, испытывая чувство дежавю: жена все еще возилась с козлятиной.

— Как съездил? — в голосе Маргариты прозвучало что-то неуловимо новое. Она закончила разделку туши и теперь жарила отбивные. Высокий хвост из темных волос раскачивался в такт движениям, не пряча синюшную полосу у основания шеи — следствие любовной игры прошлой ночью. Кокетливый бантик, которым она завязала на талии забрызганный кровью фартук, походил на кремовую розу. Марго перевернула мясо и взглянула на мужа. — Ты похож на Хэллбоя, дорогой.

Кирилл зарычал. В этот день лаборатория, как назло, была полна народу, медсестры не справлялись, и ему пришлось больше часа сидеть в коридоре, где он наслушался и не такого. Шепот перекатывался по приемной и въедался в голову, а донесенные им слова повторялись в черепной коробке, словно заевшая пластинка. И с каждым разом звучали все громче, обрастая новыми смыслами, от которых сжимались плечи, а пылающий болью мозг рождал планы мести — по большей части несбыточные, и от этого еще более кровожадные. Оказавшись, наконец, на улице, Кирилл почти бежал к машине, спиной ощущая взгляды случайных прохожих, которые будто нарочно выбрали именно этот переулок и теперь округляли глаза, радуясь в душе, что подобное происходит не с ними.

Пытаясь отвлечься от воспоминаний, Кирилл взглянул на скворчащее на сковороде мясо, но не почувствовал ничего, кроме отвращения.

— Опять мне давиться чертовой козлятиной? Сама будешь это жрать!

Маргарита переложила ломти на противень.

— Между прочим, в Древней Греции сатиры олицетворяли плодородие и мужскую силу, а они наполовину козлы. Так что прояви уважение.

На миг Кирилл опешил — за три года брака он не припоминал ни одного случая, когда жена рискнула бы ему перечить, — а затем болезненная улыбка расколола его лицо, расползаясь в оскал издыхающей от бешенства дворняги, и