Redrum 2018-2019 - Юлия Саймоназари

class="p1">Кирилл закашлялся. Сквозь начавшееся головокружение он продолжал видеть жену, фигура которой расплывалась в теряющем фокус зрении. Запах становился сильнее, ядом растекался по носоглотке, и на миг яркие блики скрыли за собой кухню, заплясали в глазах языками пламени, треск которого не мог заглушить вопли. Крики доносили агонию, ужас и оргазмический экстаз, слитые воедино десятками голосов. Это были голоса оргии, в которой — Кирилл знал это, хотя и понятия не имел, откуда — люди и животные мало отличались друг от друга, а порой и вовсе менялись местами. Он видел их — смутные силуэты двуногих существ, замотанных в свежесодранные шкуры, пляшущих в мешанине огней и пятен под хрип свирелей. Видел пузырящиеся в огне туши и белую плоть женщин, распятых на скользком от крови полу. Их гортанные стоны вплетались в гудящее эхо — зала? пещеры? — а от запахов горячего металла, горелого жира и паленой шерсти скребло в горле.

Крики становились громче, возвещая приход чудовища. И когда темная масса выступила из-за границы освещенного пламенем пространства, видение рассыпалось под истошные вопли и безумный хохот призраков, еще мгновение назад окружавших Кирилла. Он очнулся на полу, в луже собственной блевотины и дрожал, цепляясь ногтями за стыки кафеля и глядя на размазанную по полу кровь Марго.

Она была зеленой и пахла деревом.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

5.⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

10:35

Минутная стрелка отмеряла круги, а Кирилл бродил по дому. Ему казалось, что шестеренки, вращавшие машину разума, перегрелись и теперь терлись друг о друга с такой силой, что готовы были расколоться и брызнуть обломками. Он то и дело поднимал руку, ощупывал рога и выл. Успокоительного не было, и ничто не могло ослабить звенящие от напряжения нервы.

Он метался, и стены давили на него, как гробовые доски на похороненного заживо. Мысли проникали в голову, но были слишком порочными, чтобы обдумывать их, и теснились в мозгу, словно раздутые обжорством твари, запихнутые в непомерно узкую коробку.

Привычная реальность покрывалась трещинами и осыпалась в пустоту вслед за пропавшей женой. Кирилл не видел, куда и как она ушла, и мог только гадать об этом, но почему-то был уверен, что не хочет знать ответа на этот вопрос. И еще больше был уверен, что вовсе не хочет ее видеть, так как та тварь, которая осталась в его памяти и все еще ржала, роняя на кафельные плитки тягучую зеленую слизь, не могла быть его женой.

А ведь он ее трахал…

При мысли об этом Кирилл сгорал от желания запереться в душе и тереть мочалкой член, пока с него не слезет кожа вместе с воспоминаниями о влажном жаре ее тела. Член гудел и чесался, и Кирилл ощупывал его сквозь шорты, покрываясь потом и ожидая, что тот вот-вот отвалится и выскользнет через штанину на пол.

11:28

Переходя из комнаты в комнату, Кирилл силился понять, когда произошла та перемена, от которой пот липкой пленкой покрывал позвоночник, а дыхание сбивалось, точно с каждым глотком воздуха в легкие просачивалось нечто мерзкое и ядовитое. И дело было даже не в античных мелочах, глиняными идолами расползшимися по дому и смотревшими в спину Кирилла с полок и столиков. В самой атмосфере чудилось нечто порочное. В душном, несмотря на распахнутые окна, воздухе жило приторное зловоние трав и едкий запах раскаленных жаровен, горелого жира и крови.

Дом наполняли странные шорохи, и Кирилл оборачивался на темные фигуры в жерле коридора. Кто-то следил за ним, пробивая тяжелым взглядом затылок. Может, сосед, засевший за углом коридора с фотоаппаратом, и уже завтра Кирилл увидит свою рогатую физиономию в его самодельной газетенке, которую этот болван совал под двери последние два года, надеясь основать свою редакцию.

А может, это были козы.

Он видел их через окно второго этажа — твари толпились с краю загона и таращились на дом, и не было сомнений: они смотрели на него, следили сквозь кружево занавесок и даже сквозь стену. Не отрывались, сверлили дьявольскими глазами и жевали, жевали зелень, сочившуюся соком, капли которого смешивались со слюной и стекали по обтрепанным бородам на вытоптанную, отравленную их мочой землю.

12:47

Он пытался выйти. Делал шаг за шагом, подходил к двери, пожирая глазами сквозь матовое стекло пляшущие на ветру кроны миртов и дорогу, по которой еще вчера ездил в город. Брался за дверную ручку, но как ни старался, не мог повернуть ее. Страх осуждения победил, и Кирилл вернулся в гостиную, сходя с ума от желания оказаться в своем кабинете, где даже коробка скрепок не могла упасть на пол без его разрешения.

«Больничный, внешние обстоятельства. Я ведь действительно не могу придти в таком виде».

Ответом на его мысли стал телефонный звонок. Кирилл взял мобильник и почувствовал, как сердце оторвалось от сосудов и рухнуло куда-то вниз. Словно во сне он видел, как его пальцы принимают входящий вызов.

— Алексеев.

Три минуты спустя он уронил телефон на пол и встал, пустыми глазами глядя на висящие на стене полки. Черный лабиринт на бежевом фоне виниловых обоев. На полках стояли фотографии. Кирилл подошел, посмотрел на них, не узнавая лиц — улыбчивых, свежих. Почти искренних. Марго скалила зубы с фотографий, и каждое из ее маленьких кукольных лиц кривилось в ядовитой насмешке. Кирилл смотрел на фотографии, потом взял свадебную.

Тонкая рамка лопнула от удара о стену, осыпалась блестками на пол. Следом за ней обрушились навесные полки.

Кирилл крушил дом. Ломал стеллажи, бил стекло и фарфор. В голове плясали слова «срыв сроков», «извинение перед заказчиком» и «уволен», и под их эхо Марго-с-фотографий смеялась все пронзительней. Она задыхалась, брызгала слюной и закатывала глаза, обнажая их сетчатую багряную изнанку. Криком стараясь заглушить ее, Кирилл метнулся по гостиной, поскользнулся на обломках, завалился вперед. Рога ударили в этажерку, обрушив на пол мешанину стеклянной крошки и щепок.

Мгновение Кирилл стоял, глядя на осколки, а потом заржал. Он заметался по дому, ударяя рогатой головой во все, что попадалось на пути. Шатался, прыгал от стены к стене, разбивая, круша и топча. Он бился о стены, ломая гипсокартон, вырывал клочья обоев и срывал горло в животном реве.

Проскакав по лестнице на первый этаж, Кирилл запнулся и влетел в кухню рогами вперед, впечатавшись в дверцу шкафа. В голове лопнула лампочка, брызнула пестрыми осколками в глаза, и свет погас, а потом зажегся снова — мышино-серое тусклое свечение сквозь надетый на голову