Час в копилке - Фёдор Михайлович Шилов

барная стойка и четыре высоких стула; раковина возле туалетной двери; два автомата — с кофе и снеками. Над барной стойкой — телевизор.

— Виски с содовой, — сказал он бармену — седоволосому бородатому старику в тёмно-синей рубашке. Старик был крупным и круглолицым, борода его торчала в разные стороны остроконечными айсбергами, а нос казался ледоколом. Брови густые, кустистые и тоже седые, похожие на причалы над серо-зелёными волнами глаз — если уж продолжать морскую тематику (а Макса это почему-то увлекло).

— Что вылупился? Деда Мороза увидел? — раздражённо спросил старик, подставляя Максиму терминал для оплаты. После он взял стакан, плеснул в него виски, добавил газированной воды из сифона, не отрываясь от приготовления напитка, уточнил есть ли посетителю восемнадцать и, не дожидаясь ответа, сказал:

— Я налью даже младенцу в коляске, мне плевать.

С этими словами он поставил перед Максом стакан. Макс посмотрел на жидкость карамельного цвета, поразмышлял: пересесть за столик или остаться у стойки? Почему-то идея пить виски, сидя на чёрном потёртом пуфике его не вдохновила, уж лучше на высоком барном стуле. Макс даже попытался сесть как-нибудь киношно, правда, выпендриваться здесь было абсолютно не перед кем, но Холден Колфилд вытворил бы непременно что-то подобное.

— Но ты прав, — заговорил вдруг старик, хотя Макс не высказывал какой-либо точки зрения ни о чём в этом баре, — меня часто называют Дедом Морозом. Правда, с такими покатыми плечами и огромным пузом я скорее Санта-Клаус.

Старик исчез под стойкой. Чем он там был занят, Максу было не видно. Голос звучал глухо и не всегда внятно, что-то позвякивало, как стеклянные бокалы, и шуршало — иногда по-пакетному, а иногда, будто руку запускали в мешок с семечками.

Макс понюхал виски, не решаясь попробовать. Крепкого алкоголя он не пил ещё никогда. Пахло мерзко.

Старик вынырнул из-под стойки.

— Я играл Деда Мороза в детском саду. Раз пять или шесть. И каждый раз случались какие-нибудь курьёзы.

Старик взял в руки пульт, понажимал на кнопки — телевизор не отреагировал. Старик стукнул пультом о ладонь, стараясь взбодрить батарейки. Приём не помог. Тогда, чертыхнувшись, бармен взгромоздился на деревянный табурет, чтобы включить подвешенный на кронштейне телевизор вручную.

Тёмно-синяя рубашка была заправлена в потёртые мешковатые джинсы, подпоясанные верёвкой вместо ремня.

— Задолбали эти клипы, а? — обратился он к посетителям, которых едва ли было больше пяти. Ни один из них не отреагировал. — Спорт включу…

Он слез с табурета и продолжил:

— Помню, однажды выдали мне мешок с подарками. Сказали: в зале будет мальчик, которому родители купили другой подарок, не такой, как всей остальной группе. Чуешь, уже пахнет курьёзом, а, пацан?

Макс, в очередной раз потянувшийся к стакану, так и не решился глотнуть. Пахло не курьёзами, а какой-то дрянью. На экране мелькал хоккейный матч. Старик-бармен некоторое время понаблюдал за хоккеистами.

— Дерьмо, а не команда, — прокомментировал он, — так вот, сказали, что этот избранный мальчонка будет одет в костюм медведя. Вышел я к детворе, а там этих медведей — как у тебя девок. Ты пацан видный, у тебя девок тьма, вот и там была просто чёртова уйма грёбаных медведей.

Максу был неловко отойти от стойки, поэтому он продолжал слушать разглагольствания бармена.

— Конечно, медведи разные: белые, бурые, панды там всякие… Вручил не тому, сканда-а-ал был. Медведь, которому я не дал подарок — в рёв, тот, у которого потом отобрал, то, что дал, тоже в рёв, короче чёртова уйма ревущих медведей. А другой раз у своей партнёрши-Снегурочки шпаргалку с ролью спёр случайно! Она её на снежинку наклеила, текст-то выучить мозгов не хватило! А я сверху свою накладную бороду положил, снежинка и прилипла. Вот умора, а, пацан? Ходит она, ищет свою снежинку и не придумать ей, что шпаргалка в моей бороде запуталась. И я не знал. Ещё пошутил тогда: ты бы, Снегурочка, под шубой у меня да пониже пояса поискала! Снегурочка знатная была, я б её себе под шубёнку пустил бы с радостью… А нашли снежинку после представления уже, когда я бороду с себя снял.

Он засмеялся. Смех у него оказался косой какой-то… Рот набекрень, словно у инсультного. Или как ещё описать — Макс не знал. Почему-то при смехе у старика чуть в сторону смещалась нижняя челюсть и нос-ледокол тоже менял направление за ней следом.

— А было и такое. Зовут меня дети, зовут. Я и выперся на сцену. Не знал, что по сценарию не время ещё…

Макс от его словоохотливости утомился. Казалось мерзким, что старик, который несовершеннолетнему без зазрений совести продал виски, да ещё и приговаривает всякое про чертей, играл Деда Мороза. Что-то в этом было неправильное… Макс, конечно, в сказочки уже не верил, но и осквернять для себя образ новогоднего волшебника не хотел.

— А один раз мне коньяк и конфеты в пакете подарили. Я свой пакет за кулисами оставил, а воспитатели его в мешок со всеми подарками положили. То-то малыш обрадовался, когда вместо дурацких погремушек мой коньячок в подарке обнаружил.

И он снова засмеялся «смехом набекрень».

— А почему бар называется «Три тетради»?

Старик замолк на полусмехе, вернул челюсть в исходное положение. Видно было, что он борется с соблазном, наплевав на заданный вопрос, продолжить свои воспоминания.

— Позвольте я вам расскажу, молодой человек, — раздался голос со стороны одного из столиков, вероятно того, что за перегородкой. Никто из тех посетителей, кого было видно от стойки, не смотрел в Максову сторону. — Сделайте мне тоже порцию виски с содовой.

Старик загремел стаканами и бутылками, а Макс взял свой напиток и переместился за столик к незнакомцу.

Этот новый персонаж оказался не менее странным, чем старик за стойкой. Только если у того лицо почему-то вызывало желание описать каждую деталь, то у этого лица будто и не было вовсе. Месиво какое-то. Не в смысле — кровавое. Нет, это не лицо жестоко избитого человека. Но черты на нём смазывались и рябили, как помехи на экране телевизора. Или вот ещё — будто это не лицо, а лобовое стекло автомобиля, по которому щётки туда-сюда возят серую снежную кашу. И оно всегда было покрыто тенью, сколько бы света на него ни падало!

Макс решил, что нанюхался вискаря. Пить его уж точно не стоит в таком случае! А то не только лица посетителей бара, но и дорогу до дома развезёт так, что не дойти.

Одет этот, размазанный, был в чёрное — пиджак и рубашка точно. Брюки не видно, но вряд ли они белые. За спиной