И хватит про любовь - Эрве Ле Теллье

в магазинах, сопутствует ей на прогулках с мужем и детьми. Так проходят недели. Мало-помалу он влюбляется по уши. Решает соблазнить ее, расточает свой ум и обаяние, когда же она, покоренная, влюбляется в него и бесповоротно расстается с мужем, вдруг трусит, бросает ее и исчезает. Разрушив ее жизнь.

К чему ведет Стан, совершенно ясно:

– Это ведь не портрет некой женщины, хотя только о ней и говорится. В том, как смотрит на эту женщину герой, выявляется он сам. Как там, кстати, его зовут?

– Костас. А женщину – Камилла, – отвечает Ив.

– Да, Костас. У Камиллы есть дети и муж, она счастлива. Чем дольше Костас смотрит на нее, тем острее чувствует собственное одиночество. И влюбляется он в ее счастье. Но по‐настоящему ее не любит.

– Не знаю. По-моему, любит.

– Нет. Желать не значит любить, месье Жанвье. Он не думает о том, как скажется то, что он делает, на судьбе этой женщины и ее детей. Ему это безразлично, он думает только о себе. Это портрет мерзавца.

– Почему же мерзавца?

– Костаса не в чем было бы винить, если бы он точно знал, чего хочет. Но он не знает, колеблется, сомневается и сам это понимает. Уверенность в своих намерениях – это самое малое, чего можно требовать от человека, который собирается сломать чей‐то брак, причинить страдания женщине и ее детям. Вам не кажется?

– Возможно, вы правы. Костас невольно ведет себя как мерзавец.

Стан все сжимает и разжимает кулак, под кожей проступают костяшки. – Кто ведет себя как мерзавец, тот мерзавец и есть. Камилла – хрупкое существо, ее не устраивает то, как она живет. Но жизнь ее благополучна. Может быть, слишком. В душе Камиллы таится какая‐то грусть, которую муж заботливо помогает ей лелеять. Когда появляется Костас, ей кажется, что с ним она может зажить по‐другому. А Костас нащупал ее уязвимую точку, догадался, что она полюбила его потому, что он для нее – то внезапное, долгожданное приключение, о каком она всегда мечтала, но пользуется этой мечтой, чтобы заманить ее. В ней вспыхивает женская страсть, как у Эммы при встрече с Родольфом. Классика! Но вы слишком хорошо понимаете своего Костаса. Усваиваете его точку зрения. А можно было бы написать еще несколько романов: о Камилле, о ее муже, их детях. Вот что вы должны были сделать. – Это трагические романы. Я… – Впрочем, незачем второй раз писать “Госпожу Бовари”…

В голосе Стана звучит печаль, но куда больше – гнев. Он по‐прежнему потирает ладонью сжатый кулак, но, похоже, дав злости излиться в словах, почти успокоился. Последние покупатели покидают магазин, владелец делает Иву намекающий жест. Но Стан продолжает разговор: – У вас есть дети, месье Жанвье? – Есть. Дочь Жюли.

Стан кивает.

– А у нас с Анной, знаете, двое. Я читал страницу за страницей “Продолжение следует” и представлял себе, что вот такой Костас мог бы ходить за Анной, познакомиться с ней, соблазнить. Было больно думать, что такой незрелый, недостойный доверия человек может взять и разрушить жизнь моей Анны, причинить зло моей семье, просто так, просто потому, что не удосужился осознать границы своих желаний.

– Я понимаю вас.

– Знаю, что понимаете. В каждой женщине есть такая Камилла, и в каждом мужчине – Костас.

Стан на минуту замолкает. Ив крутит в пальцах шариковую ручку. Возражать он не хочет, Стан тронул его больше, чем он ожидал. Благодаря уважению и нежности, какие Анна питает к мужу, в Иве давно зародилось странное сочувствие к нему. Теперь он знает, что мужчин, любящих одну женщину, связывают тайные узы, которые исключают, казалось бы, естественную ревность.

– Я уверен, что сегодня написал бы эту книгу иначе.

– Правда? А говорят, что писатели, наоборот, всегда пишут одну и ту же книгу.

– Это не так. Книги – как дни нашей жизни. Они следуют один за другим, и каждый нас чему‐то учит.

– Что ж… Тем лучше. Тем лучше.

– Костас никого не хочет делать несчастным.

Стан передергивает плечами и порывисто встает. Ив встает тоже.

– Это невозможно, месье Жанвье. Такие, как Костас, не бывают счастливы и не могут никому принести счастье.

Ива вдруг зазнобило, он надевает пальто. А Стан откланивается, но, отойдя на шаг, говорит:

– Был рад встретиться с вами, месье Жанвье. Поговорить с вами о Костасе и Камилле. Надеюсь, я не слишком надоел вам.

Ив кивает. И Стан уходит, не подав ему руки. Перед дверями магазина он пролистывает книгу. И вдруг возвращается с решительным видом, сжав кулаки. Ив понимает по его глазам, что они сейчас сцепятся, и готовится к этому. Ему даже кажется, что драка лучше, чем вымученно-вежливая беседа, в которой каждый прикидывается бесстрастным. Но Стан просто показывает ему надпись: – Простите, вы написали “Станиславу и Анне”. – И что же? – Меня зовут не Станислав, а Ладислав. Можете написать: “Ладиславу и Анне”?

Ив ошарашен. Он извиняется, берет другой экземпляр, исправляет ошибку. И Ладислав уходит, довольный. А владелец магазина с виноватым видом улыбается Иву: – Я должен был предупредить вас, извините, Ив! Ладислав – наш завсегдатай. Он… как бы это сказать… особенный. На прошлой неделе давал автографы Делькур, так этот зануда чуть ли не целый час объяснял ему его собственную книгу. Представляете, Делькуру! Вдобавок этот его нервный тик, он все время сжимает кулак, так что кажется, вот-вот тебе врежет по морде. – Я не заметил, – говорит Ив.

Ив и Анна

Завтра Анне исполнится сорок лет. Первый раз за много лет она не устроила праздник. Не представляла себе, как отмечать день рождения без Ива, долго колебалась и дотянула до дня, когда стало уже слишком поздно кого‐то приглашать.

Она торопливо идет по улице. На свидание с Ивом. Он обещал ей подарок. Когда они только начали встречаться, он подарил ей серебряный перстень с секретом: сверху у него створки, которые раскрываются, как у устрицы, и тогда виден желтый бриллиант на золотой раковине. Но это драгоценное украшение хранится у нее в ящике шкафа, под шелковым платком.

Ив, конечно, пришел в кафе первым и спокойно читает газету. Анна не любит, чтобы ее ждали с нетерпением или тревогой, не любит зависеть от чьей‐то чрезмерной привязанности. Ей бы хотелось иметь то, чего не бывает: любовника, который безумно любил бы ее и оставался безразличным.

Как только она села за столик, Ив протянул ей что‐то обернутое в красный шелковый креп. Она открывает сверток – в нем пять одинаковых книжечек в обложке цвета слоновой кости, в каждой страниц по шестьдесят.

Она поднимает испуганные глаза. – Не беспокойся, – говорит ей Ив. – Книга издана в десяти экземплярах. У тебя в руках половина тиража. – Спасибо. Я прочитаю ее прямо сейчас? – Надеюсь. Она не очень длинная.

Ив Жанвье

Сорок воспоминаний об Анне Штейн

Издательство