Золото плавней - Николай Александрович Зайцев

У каждого всадника к седлу был приторочен кожаный мешок. Отправляясь в набег, черкес всегда берет с собой в кожаном мешочке провизию, которая состоит из просянной муки и нескольких кусков копченой козлятины или баранины. Провизии этой хватало черкесу на две-три недели. Такого же количества провизии русскому солдату едва ли хватило бы на два-три дня.

Кроме основного дорожного запаса, хранимого в притороченном к седлу кожаном мешочке, у наездников был еще один, особый запас провизии. Это был неприкосновенный запас, который употреблялся в самом крайнем, экстренном случае. По традиции его хранили в одном из газырей. Это был хакурт (хьэкъурт) – один из элементов черкесской походной пищи. Был он популярен и у пастухов. Хакурт делали вкусным и очень калорийным, напоминающим по вкусу подслащенную густую кашу с интенсивными нотками слегка подгоревших зерен кукурузы. Основу хакурта черкесские женщины делали из прожаренных зерен кукурузы с добавлением к нему разного рода злаков и не пророщенных зерен. Для его приготовления основу смешивали с кисломолочным продуктом, близким по составу к мацони. А сверху добавляли качественный каштановый или ореховый мед, темный и с горчинкой.

Ореховый мед черкесы делали из сока ореховых деревьев, добывая его по тому же принципу, как добывали русские сок березовый. Называли ореховым медом. До распускания почек (листьев) ореха черкесы просверливали небольшое неглубокое отверстие, вставляли соломину в ствол и опускали ее в сосуд. За день натекало до литра сока, готового к употреблению. После завершения сбора сока черкесы обязательно замазывали отверстие землей, глиной, древесной смолой. Сок нагревали, и он загустевал до состояния сиропа. Точно так же, как делали казаки нардек из арбузного сока.

Много было общего у этих двух, казалось бы, непримиримых народов – черкесов и казаков. От быта и до военных традиций. И те и другие славились воинским искусством, джигитовкой, искусным владением шашкой, меткой стрельбой. Носили похожую одежду и в быту, и на войне. Не брезговали набегами на селения друг друга, крали девок – насильно, а порой и по доброй воле оных, женясь на них. И неприязнь, доходившая до ненависти друг к другу, была одной. Если сеча – до последнего вздоха. И ненависть эта взаимная шла из глубины веков, передаваемая по наследству из поколения в поколение. И родившийся от смешанного брака черкеса и казачки мальчик считался черкесом и воспитывался по черкесским законам, в ненависти к своим соседям – казакам, несмотря на то что в нем текла половина казачьей крови. Так же и казачонок, родившийся от брака казака и черкешенки, с детства считал врагом каждого черкеса.

Разделяла эти два воинственных народа и вера. Каждый считал свою – истинной. Каждый был готов умереть за нее.

Но казаки, в отличие от черкесов, никогда не убивали за веру. Черкесы же постоянно объявляли газават. Убить неверного, независимо от возраста, считалось священным долгом. Убивший готовил себе место в раю, в котором его ожидали наивысшие блага от гурий.

Черкесы мчали галопом, стремясь нагнать табун лошадей до захода солнца. Каждый из них, как голодный волк, жаждал себе часть добычи. И жажда эта была неутолима. Слепая ярость на гяуров ослепляла сознание. Они неслись, не подозревая о том, что в ущелье их ждал отряд казаков, руководимый младшим урядником Димитрием Ревой.

Глава 13

Рева: засада

Рассредоточив казаков в укрытиях по краям дороги, младший урядник Димитрий Рева сам занял позицию. Из-за ствола упавшей когда-то со скалы большой сосны хорошо просматривались как сам тракт, проходящий через ущелье и ведущий по направлению к родной станице Мартанской, так и подножие склонов с обеих сторон.

Монотонно постукивал дятел. Никем не потревоженная птица занималась своим важным делом. Ветер волновал кроны деревьев.

– Тук, тук, – стучало сердце в груди Ревы.

– Тук, тук, – отзывался своей дробью дятел.

Димитрий пристальным взглядом оглядел оба склона. На одном из них, сходящем к самой дороге, он поставил секрет из нескольких молодых станишников. Солнце поднялось как раз из-за того холма, тем самым давая свою защиту казакам. С их позиции местность была как на ладони. Со стороны дороги из-за ярких солнечных лучей секрет был абсолютно не виден.

«Добре сховалысь хлопцы. Литом всякый кустык сховаэ и ночуваты пустыть. Басурмане нэ почують», – подумал про себя Рева.

Позиции были выбраны младшим урядником с толком и знанием боевых действий в горах. С таких позиций и при наличии отряда из двадцати боеспособных казаков, пусть даже и молодых, внезапной атакой можно было без особых потерь уничтожить равноценный отряд черкесов. Расстановкой сил Димитрий был доволен.

Но что-то скребло кошачьим когтем у него на душе. Не было внутреннего спокойствия. Сумбурность мыслей терзала сознание.

– Тук, тук, – выбивало дробь всегда спокойное сердце.

«Не к добру со мной такое, – вздохнув и вытирая рукавом черкески сочившийся со лба пот, подумал Рева. – Ой не к добру. Что не так?!»

Он знал наперед, что горцы при нападении на аул выделяют отряд для сопровождения своих семей в безопасное место, и до тех пор, пока не будет найдено безопасное укрытие, этот отряд не оставит женщин, детей и стариков. Обычно такой боевой конвой состоял из пятнадцати-двадцати всадников.

Знал и то, что черкесы из отряда сопровождения, выполнив свою задачу, не пойдут на подмогу своим товарищам в ауле, а непременно предпримут попытку вернуть убежавших лошадей. Уж очень ценность стада велика. Никто не захочет терять добычу. Тогда выходит – все зря.

А значит, они пройдут именно по этой дороге.

Звуки выстрелов, доносившихся со стороны аула явственно еще с час тому назад, стали реже, пока совсем не прекратились. Бой в горном поселении утих.

– Кажись, все.

– Разве?

– Больше не стреляют.

– Звэрнулы въязы басурманам станишные! – уверенно сказал Рева засевшим с мортирой Сидору Бондаренко и Сашко Журбе.

– Такая у них удача: вырастают несеянными, пропадают некошенными, – вполголоса ответил Бондаренко.

– Это хто, дядько Сидор? – спросил молодой Сашко Журба, вскинувшись. В голубых глазах интерес неподдельный. Наивный до чертиков. – Ты о ком?

– Хто-хто – дид пыхто и баба сэровотка, – съязвил Бондаренко. – Черкесы, хто. Молодый ты ще, не разумеешь многого. Гляди в оба, а то як собаци пид хвист наша с тобой мортира пульнеть.

– Да ни, – протянул Сашко, смутившись, он даже такое представить не мог.

– Добре, Сидор, добре. Учи молодых. Царскую службу нэсти – нэ мудямы трясты, – негромко смеясь в ус, сказал Димитрий.

– Без ума казаку – сума, – вздохнув, ответил Бондаренко. – Кто же, если не мы. Так уж издревле повелось: от