Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

Ольха неспешно вошла в воду. Дно понижалось быстро, уже вдвух шагах вода поднялась до подбородка. Ингвар тоже ступил в воду, смотрелподозрительно, готовый кинуться в любое мгновение.

Ольха шагнула вправо, берег там был обрывистым. Бросивпрезрительный взгляд на воеводу, резко опустилась под воду. В подводной частиберега чернели норки. Ольха сунула два пальца в ближайшую, наткнулась наклешню, ловко перехватила удобнее и, вынырнув с шумом, швырнула рака на берег.Окунь с воплем отскочил, а Ольха снова скрылась под водой.

Почти в каждой норке сидел матерый рак. Она натаскала ихбольше дюжины, не сходя с места. Затем отошла на другой конец водяной ямы и,стоя в воде по пояс, стянула платье через голову, с облегчением и наслаждениемпринялась тереть, выполаскивать, освобождаться от пота и грязи, накопившихся задни полона. Мужчинам не понять, как это важно: не пахнуть потом, надеть чистое!

Ингвар ощутил в груди боль, судорожно сглотнул, глядя на ееобнаженную спину. Она была загорелой, в отличие от многих женских спин, которыевидывал, а под чистой гладкой кожей играли мускулы. В ней было здоровье и сила.Пышные волосы, теперь намокшие, были собраны на затылке, не мешая ему жадносмотреть на ее гордо выпрямленную спину.

Ольха натянула платье, повернулась и медленно пошла обратнок берегу, где с луком в руках стоял Окунь, а Боян не замечал, что ракирасползаются. Ингвара она старалась не замечать, услышала только восторженныйвздох Окуня, а Боян присвистнул изумленно. Мокрое платье плотно облепило еестан, а высокая грудь от холодной воды поднялась, застыла, кончики заострилисьи едва не протыкали тонкую ткань.

Сбоку захлюпала вода. Ингвар тащился следом, мокрый домакушки. «Сторожил, – поняла она с горькой насмешкой. – Заходилпоглубже, отрезал дорогу. Дурак, я могла бы пронырнуть мимо под водой. Толькопотом куда? Окунь лук со стрелами не выпускает из рук, а он влет бьет за сорокшагов голубя. Да и скорый на ноги Боян глаз не отводит».

Затрещали кусты. Прибежал запыхавшийся дружинник:

– Воевода! Двое рутуллов бредут в нашу сторону!

– Кто? – спросил Ингвар, не отводя глаз от Ольхи.

– Похожи на охотников.

– Охотников не скоро хватятся.

– Есть, – ответил дружинник понимающе. –Ножом по горлу и под дерновое одеяльце?

Ингвар не успел ответить, как Ольха вскрикнула негодующе:

– А невиноватых за что?

– За любопытство, – отрезал Ингвар. – Чтобтак далеко не забредали… Впрочем, так лучших выбьем, а править будем теми, ктос печи не слезает. Ладно, свяжите их покрепче. И пасти заткните. Отпустим,когда возьмем град.

Дружинник убежал, бросив на Ольху уважительно удивленныйвзгляд. Ингвару редко кто перечил, а тут он еще и переменил решение ей в угоду!Вот тебе и полонянка.

Ингвар вроде бы ушел тоже, ей так показалось, она стараласьдержать его краем глаза, Боян и Окунь ловили оставшихся раков, рассуждали, каких лучше варить. Раки в этой яме водились только черноватые, самые лакомые.

Ольха попыталась выдернуть колючку, запутавшуюся в волосах,поморщилась. Стиснула зубы – надо терпеть, она в мужском мире, здесь другиезаконы.

И тут же что-то упало ей на колени. Она вскочила сосдавленным криком, глаза были расширены в испуге. Сзади раздался сдержанныйсмех. Оглянулась в ярости, Ингвар стоял на пригорке, на губах играла егообычная злая ухмылка. Ольга посмотрела себе под ноги. В траве блестел костянойгребень.

– Он совсем не похож на змею, – сказал онсерьезным голосом.

– Скотина!

Первым ее движением было отшвырнуть ногой гребень, норешила, что со спутанными волосами будет выглядеть еще хуже. Ей безразлично,что он о ней подумает, он всего лишь рус, но сама почувствует себя больной илиувечной.

Небрежно подобрала изделие из кости. Довольно изящное, вдругое время рассмотрела бы с удовольствием, но сейчас ее любопытство доставилобы радость только ему. Ольха отошла в сторону, села на траву. Солнце окутывалоее теплом, целовало обнаженные плечи. Выпрямившись, она принялась медленнорасчесывать массу волос, распутывать свалявшиеся за ночь комки, вынималаколючки и мелкие травинки.

Ингвар сидел на пригорке, строго приглядывал за пленницей.Она все еще полна дикой жизни, он обязан не спускать с нее глаз. И его взглядпо долгу службы скользил по ее прямой спине, задерживался на полной круглойгруди, что вызывающе натягивает тонкую ткань из шерсти, с удивлением смотрел натонкие запястья, чересчур изящные для женщины-воина. Вычесываясь, оназапрокидывала голову, выгибалась, и ее грудь еще туже натягивала ткань. Тонкоеплатье не могло скрыть ее длинных крепких ног, тонких в лодыжках, с едвазаметными мышцами под светло-коричневой от солнца кожей.

Она расчесывалась долго и старательно, и он видел, как оттакого пустяка улучшалось ее настроение. Волосы уже блестели, когда она соблегченным вздохом тряхнула головой. Целый водопад волос, разбрасывая капливоды, обрушился на ее плечи, растекся по спине. Затем ее взгляд смягчился, сталмечтательным. Она подтянула колени к груди, обхватила руками и положила на нихголову.

Несколько капель с ее волос упали на его обнаженную полокоть руку. Тайком, сам не понимая, что делает, он коснулся прозрачных капельгубами. Сердце сладко заныло. Он жадно слизнул, чувствуя, как от языка по всемутелу пошло нежное покалывание, сменившееся сладкой, непривычной для воинаистомой.

Он не помнил, сколько так они сидели. Затем она повернулаголову, глаза ее потемнели. Ему показалось даже, что по нежному лицу пробежалагримаса отвращения.

– Откуда у мужчин гребень? – спросила она едко.Нарочито медленно окинула взглядом его выбритую голову с единственным клокомволос. – Или расчесываете эти мышиные хвостики?

Ей показалось, что кровь бросилась ему в лицо. Но его кожунастолько прокалило солнце, что она не была уверена, было ли так на самом деле.А ответил он с неподражаемой грубостью русов:

– Мы? При чем здесь мы? У наших коней неплохие гривы. Акакие хвосты!

– Скотина! – вскрикнула она снова и отшвырнулагребень.

Он бросил с жестокой насмешкой:

– Ты бы видела, какие гребни у наших женщин!

Короткое перемирие кончилось, пора было возвращаться в стан.

Пришел вечер, в небе зажглись звезды. Ингвар с угрюмым видомсидел возле костра. Красные блики играли на суровом лице, превращая в такое жесоздание ночи, как лешие, упыри или чугайстыри. Обнаженный меч держал наколенях. Красно-оранжевые блики прыгали по лезвию, и меч, казалось, жил своейжизнью.

– Пора, Ингвар, – сказал негромко Боян.

– Рано, – отозвался Ингвар, не поворачивая головы.