Выжившая. Дневник девушки из Варшавского гетто - Мириам Ваттенберг

Среди них были только женщины и дети. Депортированные несли элегантный багаж и были одеты гораздо лучше, чем жители нашего гетто. Всех мужчин из этой партии отправили в исправительно-трудовой лагерь в Треблинке, худший на территории генерал-губернаторства. Немецкие власти пообещали женам и матерям, что их мужчины вернутся после нескольких месяцев труда в лагере. О Треблинке ходят разные непроверенные слухи. Говорят, что рабочие живут в бараках, окруженных четырьмя ограждениями из колючей проволоки и проводом под напряжением. Доктору Меховскому, брату подруги моей матери, предложили должность главного врача в Треблинке, и он согласился из-за своего отчаянного финансового положения. Община сразу выплатила его семье сумму в 5000 злотых. Должно быть, это очень тяжелая работа, если за нее платят столько денег[67].

Рутка теперь довольно часто навещает нас. Она выглядит намного лучше, и ее состояние улучшается с каждым днем. Но ее красивые серебристо-светлые волосы сбриты. Она носит парик, сплетенный из собственных косичек, превосходно имитирующий ее естественную прическу. Рутка всегда весела. Ее глаза сияют энтузиазмом, когда она рассказывает об учебе, которую возобновила после продолжительной болезни. Она посещает тайную частную школу, главным учителем и организатором которой является профессор Таубеншлак. Рутка очень одаренная, и ей нравится учиться. Она неразлучная подруга моей сестры Энн, и они вместе берут уроки английского языка.

Через Рутку я каждый день получаю письма от Тадека Зайера. Сейчас он очень много работает. Я сказала ему, что не желаю больше его видеть, так как его разговоры меня нервируют. Он попросил разрешения хотя бы переписываться со мной. Так как он живет рядом с Руткой, он отдает свои письма ей. Они написаны на серой канцелярской бумаге, и каждое слово навевает серую грусть. Он пишет, что тоскует по мне и думает обо мне целыми днями, что он много работает и что его пустые вечера так безнадежны… что он одинок и ждет только того момента, когда снова увидит меня. Он описывает все свои заботы и беды – вся его жизнь на этих серых листах бумаги.

Ромек, как обычно, работает. Он теперь гораздо лучше выглядит и стал более уверенным в себе, может быть, потому, что ему повысили заработную плату: сейчас он зарабатывает до тридцати злотых в день, иногда больше, и два батона хлеба вдобавок. Теперь у него работа лучше, но и опаснее. Он руководит большой группой рабочих и несет гораздо большую, чем раньше, ответственность за выполнение отдельных заданий. Он говорит мне, что нацистские охранники постоянно и ни с того ни с сего угрожают расстрелять его. Недавно охранник застрелил рабочего у него на глазах за то, что в его кармане нашли несколько унций масла. У Ромека железные нервы. Работать в таких условиях ужасно, ему постоянно грозит смерть, а выглядит он гораздо лучше. Может быть, это потому, что погода вдруг стала такой теплой, как будто сейчас не март, а май. А на его опухавших зимой руках сейчас видны лишь несколько шрамов от обморожения.

Недавно ко мне приходили Гарри и Анка. Как обычно, они, полные любви, прижимаются друг к другу. Я заметила, что они носят кольца на пальцах.

– Значит, вы поженились, не сказав мне? – спросила я.

– Нет, это всего лишь обручальные кольца, – ответил Гарри с сияющим лицом. – Раввин отказывается женить нас, потому что Анка еще не достигла совершеннолетия и нам нужно получить разрешение от ее родителей… но ее родители против, – заключил он с ноткой разочарования в голосе.

– Но это не имеет значения, – смеясь, сказала Анка. – Мы все равно женаты. Нам не нужны свидетели. Ни один раввин никогда не сможет дать документ о таком крепком союзе, как тот, который объединяет нас сейчас и навсегда.

Я им завидую. Возможно, так лучше. Они не особенно думают об общей ситуации в гетто. Они не так расстраиваются, как все мы, и уделяют больше внимания своей личной жизни. Наверное, так и должно быть?

Политические новости улучшаются. После поражения под Ленинградом немцы, похоже, стали гораздо больше сосредоточены на обороне, чем раньше. Но конца еще не видно, и путь к победе нелегок.

14 апреля, 1942

Сегодня утром в шесть часов Болу Рапопорт вместе с матерью и двумя сестрами интернировали в тюрьму Павяк. Немецкая машина ездила по адресам американских граждан, еще остававшихся в гетто, и собрала всех женщин. Только мистера Ракоу, американского гражданина, оставили дома вместе с женой и двумя детьми, так как он тяжело болен. Я думала, что маму тоже могут вот-вот забрать, но за ней пока никто не пришел. И это вполне понятно: как ее можно теперь найти, если она, переехав с улицы Сенная, не сообщила свой новый адрес? Она должна пойти в гестапо: это может спасти всех нас, или, возможно, нас интернируют всех вместе.

15 апреля, 1942

Сегодня мы получили тайное письмо от дяди Перси, который неделю назад уехал в Закликов-Любельский. Он говорит, что прибыл на место, но путешествие оказалось долгим и опасным, и что он уехал из Люблина как раз вовремя. То, что он имеет в виду, возможно, объясняется новостями, которые миссис Минк, живущая в нашем доме, сообщила нам сегодня вечером после ужина. Недавно в гетто прибыла ее близкая родственница и рассказала ей подробности страшной бойни в Люблине[68], во время которой он потерял жену и двоих детей. Вот его рассказ: «Немцы приказали всем евреям покинуть свои дома и собраться на площади. Большинство не подчинились этому приказу и стали прятаться в подвалах и на чердаках. Некоторые забаррикадировали свои квартиры. Тогда хорошо вооруженные отряды элитной гвардии начали стрелять по окнам, а всех, кто выходил из дома, расстреливали на месте. Маленьких детей добивали револьверами; некоторых пытали до потери сознания. Около половины населения гетто было убито, а значительную часть депортировали в неизвестном направлении. Из первоначальных 40 000 осталось около 2000 евреев. Эти 2000 были доставлены в лагерь Майданек под Люблином. Даже сегодня улицы Люблинского гетто залиты кровью, а жертвы до сих пор валяются на улицах. И дома полны трупов».

Ее родственнику, очевидцу этой бойни, удалось бежать, потому что он спрятался в доме, на который нацисты не обратили внимания. Всю ночь он пробирался через заграждения из колючей проволоки и, по счастливой случайности, сумел выбраться.

Все это звучит ужасно, и я просто не могу в это поверить. Убить столько людей таким жестоким способом. Возможно, именно поэтому Перси пришлось прервать свое путешествие. Как, должно быть, он страдал, видя эту трагедию! Каким чудом он спасся?

В